|
|
|||
|
|
|||
|
Фольклор народов Пасифики о лососе
Место, где прыгают духи Лосося Американское стихотворение Койот был одинок и зол, потому что не мог найти любовь. Койот был одинок и зол, потому что ему была нужна жена
Из Спокана, Коур д’Ален, Палуаз, тех кровей. Взобрался на вершину Споканской реки, но получил только смешки.
Так Койот вырос и своим сильным и безжалостным колдовством Разрушил мост через воду, что разрушило дно
На пополам, это вызвало дождь, длившийся сорок дней и ночей, Что создало Споканские водопады, место, где лосось бывал
Чаще, чем Койот себе представлял, место, где был лосось Больше, чем любой белый человек мог себе представить. Койот, я знаю, ты разбил
Реку из-за любви и представил это, как будто это всё – просто дизайн. Койот, ты лжец и я не верю тебе. Я никогда не доверял,
Но я верю всем историям, что моя бабушка рассказывала мне. В них говорится, что водопады были построены из-за твоей невостребованной любви
И я могу понять этот гнев, Койот. Мы все можем понять, Но посмотри на водопады сейчас и скажи, что ты видишь. Посмотри
На водопады сейчас, если ты можешь увидеть за всеми камнями, что Белый человек построил здесь. Посмотри на все это
И скажи мне, что из этого достойно любви. Койот, Эти люди иногда забывают любить своих матерей,
Так как они смогут полюбить эту реку, которая рождает Тысячи жизней лосося? Как они могут любить
Эти водопады, которые падают дальше, которые сухи И тихи сейчас, как кладбище? Эти водопады – места,
Где прыгают духи лосося, где духи женщин оплакивают Их детей, которые никогда не найдут дороги домой,
Где я стою и ищу разнообразные виды любви Где я пою мягко, шепотом, одинок и злобен.
Айнская история Широ Кайано В 1993 году Совет Образования Хоккайдо опубликовал книгу “Ремесло и Оккупация Хоккайдо” и, как член обзорной команды, я закончил отчет о текущем положении трансмиссии национального Айнского труда. Я опробовал 6 национальных рукоделий на тот момент, одним из которых являлась выделка обуви из кожи лосося, называющихся “чепкари” на айнском. Среди практиков этого древнего искусства был и мой отец, Шигеру Кайано. В октябре 1992 года он сделал пару обуви из кожи 6 рыб, которые были пойманы, с них сняли шкуры и высушили двумя неделями раньше. Он выбрал кожу “хогар”, лосося, который уже отметался. Причина была ясна: у такой рыбы кожа толще и крепче, чем у тех, кто только шел на нерест. Это лучший выбор натурального материала для повседневной носки, ведь пара обуви из рыбьей кожи типична для айнских ученых. В древние времена была причина получать подобные материалы в местах нереста и вылавливанием рыбы, которая уже отметалась. В наши дни, как бы то ни было, Рыбацкое сообщество дало местным рыбацким союзам право управлять каждой рекой и отвечать за незаконные действия, так что единственный путь получить рыбью кожу сейчас – пойти в инкубаторий и просить взрослую рыбу, которая уже “оплодотворила” икру или молоки. В наши дни лосось всё быстрее исчезает из айнской пищевой цепи. В прошлом лосось был главным пищевым ресурсом. На самом деле, при национальном укладе жизни, который закончился примерно 150 лет назад, айны жили в “котанах” (поселения), которые были сосредоточены возле лососевых и форелевых рек возле нерестовых мест. Реже были поселения, найденные дальше, выше по течению, чем рыба могла отнереститься. Были определены базовые условия для выбора места под деревню айнов. Это должно было быть место, где было легко добыть питьевую воду, еду, где была возвышенность, дабы избежать потопа, так же это должно было быть место, где было тепло с легкими снегопадами. Месторасположение возле лососевых рек было связано с одним важным фактором – легкий доступ пище. На самом деле, на айнском, лосось звучит как “чайпи”, произошедшее от “чай-и-пи”, что значит “главная пища, которую мы едим”. Это была основная еда для айнов, эквивалентная нашему хлебу. В дни, когда айны жили охотой и собирательством, лосось и оленина были главными ресурсами животной протеиновой диеты. Недавнее изотопное изучение костей, крови и ногтей айна 19-го века установило, что основной рацион составляли рыба и большие морские животные. Сейчас для айнов условия изменились. Современное развитие Хоккайдо началось с декларации в 1876 г и пропоганды “Хоккайдского Лососёвого Рыбного акта” правительством Японии. К 1878 айнам запретили вылов лосося из рек возле своего жилища. Единственным исключением было устье реки Токачи, но в 1883 правительство Саппоро запретило рыболовство даже там. В тот год айны, жившие в том регионе, страдали от острой нехватки пищи, и даже голодали. Далее, в 1896 году был принят “Закон о Реках”, отдавший реки под ответственность правительства Японии, и были включены многие запреты, начиная с права на рыбу и реки. Даже сейчас, в 1998 году руководством “Наземного водного управления” айнам и любым японцам запрещено ловить рыбу, плывущую по реке на нерест. Не важно, сколько лосося поднимается по реке, ловля даже одной рыбы считается воровством и любой, кто будет пойман с этим, может быть арестован. С другой стороны, коммерческим рыбакам с лицензиями позволено вылавливать большое количество лосося в море. Эта сложная система была создана для экономических целей, а не для того, чтобы кормить семьи рыбаков. Для айнов рыбалка запрещена и в других реках и океанах. На всем Хоккайдо только несколько сотен рыб могут быть пойманы, но только по специальному разрешению, которое будет подписано правительством. Даже эти разрешения дают право на рыбалку лишь на некоторое время для изучения или для ритуалов. Иногда разрешение идет не от национального правительства, а от префектуры, местного авторитета. Создание таких ограничений – чистое издевательство над правами айнов, которые являются туземцами в Японии, которые могут передать язык, культуру и традиции будущим поколениям. Если бы айнам было позволено вылавливать лосося в любых количествах, появилась бы возможность возродить традиционные пищевые цепи и рыбные методики, способствующих передаче культуры следующему поколению. Официальное основание для этого может быть найдена в статье 13 “Интернационального договора городских и политических прав”, подписанных Японией в 1979. В конце концов, я задаюсь вопросом: “Кому принадлежит лосось?”. В природе лосось плавает везде, по всем океанам, пока он не вырастет, а через 3-4 года возвращается в реку, где он родился, чтобы продолжить род. Проведя года в океане, он не знает границ. Люди – единственные, создающие национальности и утверждают, что морские продукты принадлежат им. Мы не должны забывать, что все люди мира имеют право делиться морскими ресурсами. Конечно, многие другие животные так же зависят от красоты природы, включая животных, которые выживают из-за лосося, как совы и другие. Человеческое существование не может быть бесцеремонным. Природа защищает человека, но мы не можем сказать, что человек оберегает природу. В конце концов, человек – одна крошечная часть великого мира природы.
Американская история Элизабет Вуди Монотонная работа для племен, даже болтовня, пронзившая Рэз дважды или трижды, было чересчур для Элли. Она не чувствовала привычного для нее веселья в предвкушении лета. Казалось, будто все идет так же, словно однообразная “однообразность”. Когда Джаспер позвонил ей с предложением проведать его мать неподалеку от реки Коламбия, она тут же согласилась, так как хотела передохнуть. Элойз не знала, что означает “быть на реке”. “Будем рыбачить?” спросила Бобби, на довольно высокой ноте, глотая окончания, “Я люблю рыбалку”. Они проходили мимо моста по направлению к магазину. Там они проходили бесчисленное количество раз. Персиковая футболка подчеркивала роскошный, цвета молочного шоколада, загар на лице Бобби. Оно окончательно стало таким коричневым, будто бы посыпанное чем-то, как светлый с темным олень. “Расставляй сети, Бобби. Настало время большого рыбака, который собирает рыбу в округе и продает ее или обменивает. Наш дядюшка обычно ловит рыбу сетями в Селио и продает ее прямо там или на консервный завод Сэуферта.” Её сестра выглядела заинтересованной, но раздраженной. Не было необходимости всё объяснять ей. Бобби улыбнулась и помахала проезжающей машине. Жители выкрикивали, словно скандируя, “Бобби! Бобби!” “Я знаю, что это означает – так же, как Мович делала у Шер”. Она пнула камешек в сторону бетонных ограждений на мосту. Небольшая трещина стала дополнительным раздражителем. Бобби всегда была устойчива к тону Наны “старшая-сестра-знает-всё”. В конце концов, они выросли в одном доме. “Это традиция с большой “Т” на Большой Реке”. Остановившись, чтобы посмотреть на железную дорогу в бухте, подумать о своей кузине, она сменила тему для разговора. “Неужели ты думаешь, что снежный человек был у Мовича?” “Не знаю, но он так считает. Если бы ты унюхала что-то вонючее, как он сказал, что бы ты подумала?” “Я бы подумала, что кто-то был зол и кинул тухлые яйца в мой лагерь”. Лицо Бобби было круглым с высокими скулами. Утреннее отраженное от воды солнце, попавшее на ее лицо, сделало ее похожим на ангела с картины. От солнечных лучей ее волосы отливали рыжим. Чистые и слегка завитые на кончиках волосы делали ее немного выше. Бобби засмеялась, и уголки глаз поднялись вверх, что приподняло ее ресницы вверх, как у куклы Кевпи. Это и звонкий смех заставило Элойз засмеяться тоже. “Но кто же мог сделать подобное Мовичу? Иногда он скверен, но он себе на уме. Он одиночка, кроме того, он пьет”. “Да, он слишком одинок на мосту Шэрз. А может, это была девушка-йети?” Бобби опять звонко засмеялась и продолжила. “С тех пор, когда он перестал видеть ее по ночам, ей приходится использовать духи специально для него”. Элойз смеялась вместе с ней, задрав голову, представив их кузина, навещенного домашним йети. Ее волосы коснулись поясницы, футболка, на которой была надпись “Trucking”, задралась, обнажив тонкую полосу светло-кремовой кожи и небольшое количество жира над джинсами. Элойз не носила обрезанных джинс, даже когда она ходила купаться. Она обгорала на солнце слишком быстро. “Пойдем. Скоро подойдет автобус и, если мы опоздаем, нам придется добираться на попутках” сказала Элойз. Обе сестры знали, что их родственники сурово накажут их даже за мысли о подобном. Выбора не было, несмотря на то, что они увидели хиппи с поднятыми пальцами, проходящими мимо заповедника по трассе US 26. Элойз вложила палец в руку сестры и для уверенности зажала ее большим пальцем. Бобби сморщила свой милый носик из-за властной сестры. “Подожди”, сказала Бобби наклонившись, подобрав маленький камешек и бросив его в бухту. Всплеск вызвал появление воронки на волнистой поверхности залива. “На счастье. Видишь, какой красивой формы это было?” Бобби всегда видела знаки или подмечала что-то обнадеживающее. Поддержка от Кутхлы (бабушка с материнской стороны), которая искала знаки воодушевления – щебечущую птицу или попутный ветер, с которыми все соглашались, часто были правдивыми. Элойз была не так суеверна. *** Был сильный ветер, развевающий волосы Мовича из под кожаной кепки, плотно натянутой на короткие жирные волосы на макушке. Его волосы, длинные на висках, сзади были подстрижены в форме вороных перьев. Он сидел в лагере на ветру, наблюдая за течением и дикими водопадами. Запахи были почти не ощутимы при порывах ветра. Время от времени он ощущал запах кишок позади него, запах покрова живой рыбы на высыхающем иле вокруг него и его джутового рюкзака. Выше него был сладкий аромат сухого шалфея и трав, а вокруг был запах грязных камней. Выше по реке он слышал громкие голоса нескольких туристов, фотографирующих лес на другой стороне. Им было необходимо разговаривать громко возле воды. Грохот, издаваемый водопадами, был всюду. Мовичу не нужно было говорить, да и когда приходилось, он не был громок. Белизна водопадов создавала свой собственный свет, который в некоторых местах превращался в радуги. Небольшие водопады, которые впадали в большой водопад Шэрз, выглядели как локоны, обрамляющие лицо. Его товарищем была его мать, собирающая пиа-кси (корень горечавки) на полях, с меньшим ветром, под таким же ярким солнцем. Ветер был естественным явлением в тех местах. Мович представлял себе людей, склоненных с тонким и твердым куупаном (копательные палки) в руках, с яркими банданами на головах. Куупан с легким изгибом и основанием люди использовали для того, чтобы сделать небольшую щель вокруг растения, вынимая корень из почвы так, что единственным повреждением была небольшая ямка. Очень осторожно они опускали сумки до уровня пиа-кси, чтобы положить очередную в маленькую вапа’ас (сумка для кореньев, неровная сумка), привязанную к их талиям. Бев взглянула наверх, в сторону моста Шэрз и улыбнулась. Ее солнечные очки приподнялись на щеках из-за улыбки. Мович хорошо чувствовал, что так и происходит. Однажды она сказала “У них никогда не выходит подобрать очки так, чтобы они смотрелись на моем лице. А когда получается, абсолютно у всех в округе есть точно такие же”. Мович посмотрел на ее гладкое лицо. “Это из-за того, что у всех вокруг круглые лица?” Бев легко схватила его кончиками пальцев за плечо, изображая сильное раздражение, ответила на его колкость “Ах ты!” Мович прикинулся душкой и потряс плечом, за которое она схватила. Беев была добра к нему, а он отвечал взаимностью и не мог ничего с этим поделать. Он любил поддразнивать ее, а она была “сама серьезность”. Они были напарниками, которые работали на этой земле для себя и своих семей. В этот раз она собирала коренья в основном для старших. Любой излишек был их, для засушки и продажи. Его мама любила компании помладше, так что казалось, что Бев проводит с мамой больше времени, чем с ним. Мович почувствовал движение в сетях. Он держал края сети в руках, а встав на ноги, у него появились дополнительные силы. Твердо оперся на уступ, потому что ему нужно было управлять сцеплением с землей лишь в двух точках. Иногда он использовал безопасную связку, а иногда – нет. Его заинтересованность во всем сводилась лишь к рыбалке и части его жизни, причастной к этому. Речная белизна – напряженное поле. Мович досконально знал силу своих сетей и задержал дыхание на несколько секунд. Рыба, энергичная и дикая, смотрела на него, глазами показав путь от него до белизны воды. Мович знал, что этот лосось такой же дикий, как и он сам. У обоих была одинаковая битва. Мович не обращал внимания на людей, бегущих по вулканическим породам в его сторону. Камеры закрывали их лица. Он ощутил свои ноги, руки и рыбу. Весенние потоки накормят его семью и Лонгхаус. С тех пор, когда они принесли дары в жертву годом ранее, нусоокс вернулся и люди жили мыслью поймать его *** Элли попросила свою сестру Бобби взять на работе несколько дней отпуска и поехать с ней. Мысль посетить реку Коламбиа сейчас казалась заманчивее в сто раз, чем впервые. Ее интерес был заметен, потому что она не умела скрывать это. Бобби любила всё, что связано с животными и традициями. Она искренне любила пожилых людей и их истории, а те, в свою очередь, наслаждались временем, проведенном с ней. Она проводила со всеми одинаковое количество времени. Однажды она даже хотела усыновить одного из детей, которые потеряли своих матерей возле линий электропередач, которые окутывали северо-запад начиная с дамб и заканчивая атомной электростанцией. Идея об усыновлении появилась после просмотра вечерних новостей. Такие дети, как и вымирающие животные, нуждались в помощи. Укутанные в крошечные белые одеяла, с маленькими бутылочками во ртах, они тронули Бобби. Она решила не становиться волонтером, будучи неспособной упрашивать кого-либо быть дневной няней. Отец Бобби убедил ее, что опека над сиротами – серьезный бизнес. Ее сестра была мягкосердечной. Бобби хорошо переносила дорогу, несмотря на то, что постоянно хотела спать. Ее голова упала на плечо Элли, которая смотрела в окно, разглядывая сельскую местность, которую они проезжали. Она любила подъем из каньона на равнину Сидволтера. За окном, в поле зрения, справа, появились небольшие, но старые холмы. Слева были горы Мутона и молодые, но крепкие скалы. В каскадных горах Орегона были Три Сестры, Круглый Бьют, гора Вашингтон, Лысый Питер, гора Джефферсон и гора Худ. Между двух горных хребтов росли можжевельник, шалфей и рыхлокустовые травы. В скором времени они должны захватить Худ, стать неотъемлемой частью леса. Странно, что люди называли деревья лесом или дикой местностью. Деревья были редкими, в два или три яруса, не считая тех, которые были в заповеднике. Кутхла называла все это “холмы”. Она говорила, что ей нравится два слова “Холллл-мы”. Элли парила над равнинами в своих мечтах. Тень от нависающих над трассой деревьев заставили Элли задремать, когда они проезжали правительственный лагерь. Ей стало не интересно, когда за окнами появились придорожные магазины, ферма и снующие люди. Некоторые туристы, со специальным снаряжением для разбивки лагеря, торопились в места, предназначенные для этого. Другие, сельские туристы, были уже на дороге в большие города на работу или за покупками. Поездка в город подняла ей настроение. Ее родители жили там с Элойзой и братом Мерлин, еще до того, как их сестра, Роберта, родилась. Она училась в школе. Ее отец работал сначала сварщиком на мостах, а затем – на судостроительном заводе. Мать добивалась руководящего положения. Даже дедушка некоторое время работал кузнецом на судостроительном заводе. Так же там было еще несколько родственников. Они ходили по магазинам, обедали в неаппетитном китайско-американском ресторане, смотрели кино, сидя на вельветовых сиденьях. Так же они ходили в зоопарк и кормили всех арахисом, или ходили в ОМНИ (Орегонский Музей Науки и Индустрии). В научном центре они ходили по огромной модели человеческого сердца, тестировали свой слух, сравнивая частоту, которую они слышат, с другими животными, согласно таблице. Мерлин убеждал всех, что он слышат все частоты. Эта способность помогала ему в работе, как механику, слушая двигатели каждой машины. Как ребенок, он мог определить всех посетителей только по приближающемуся звуку мотора. Детские воспоминания о проведенном времени недалеко от гор, выдавали три вещи: Портлэнд, Даллес и Якиму. Они ездили в Вапато, чтобы посетить их двоюродного дедушку и его жену, Эдну, которую все обожали. Она была так проста, что это нравилось и забавляло всех. Одна из тетушек называла эту манеру “сухой юмор”. Часто употребляемым выражением было “она называет лопату лопатой”. Двоюродный дедушка был первоклассным летчиком, и однажды Эдна облегчила себе путь назад, оказавшись посреди кучи гремучих змей на взлетной полосе, а так же обеспечила безопасную посадку самолета своего мужа. Ничто не беспокоило Эдну после стольких лет замужества за их двоюродным дедушкой. На этот раз они хотели доехать до окрестностей, чтобы встретиться с Джаспером. Они ехали на автобусе так далеко, как только могли видеть. Приблизившись к первому светофору, Бобби проснулась, потянулась, как кошка. Она говорила, что делает так всегда, когда “Я хочу спать”. Джаспер Валлуллувит в основном жил в трейлере возле реки. Элойз встретила его, когда с трудом окончила первый семестр в университете. Она скучала по дому в городе, если оставалась там надолго. Джаспер, будучи Якама, прекрасно понимал ее желание. Несколько раз он возил ее на горячие источники, когда ей было особенно плохо. Стоянка была заполнена ожидающими людьми. Джаспер был за стеной маленькой автобусной остановки. Люди кружили вокруг автобуса, забирая и оставляя сумки возле него. Своеобразный запах Камаса, находящегося за рекой, развевался по воздуху на много миль вокруг. Элойз и Бобби повесили свои сумки на плечи, Элойза улыбнулась самой широкой и блестящей улыбкой, когда представляла Бобби Джасперу. Джаспер сказал, сделав звук “з” мягким и богатым “Зови меня просто Джазз”. Он был одет в разноцветную шапку с вышитыми золотисто-желтыми буквами “Коламбиа” на синей полоске, нашейный платок, футболку и джинсы. Кроссовки были одеты для подчеркивания своей дорогой одежды. У него были короткие волосы, примерно того же цвета, что и у Бобби. Их дедушка говорил, что этот цвет – одна из особенностей Якама – насыщенные коричневые оттенки, которые поразительным образом светлели и темнели. За спиной Джаспера Бобби поднимала и опускала брови, когда смотрела на Элли. В свою очередь, Элли делала то же самое в такой неуловимой форме, что только сестры могли понять. Как и машина, старенький Линкольн, легко влившийся в поток машин, движущийся на восток, Джаспер болтал без умолку. Он посматривал на Элойз, сидящую рядом с ним, и изредка посматривал в зеркало на Бобби. Она ему нравилась. В шестнадцать ей начала нравиться взрослая жизнь все больше. Бобби улыбалась и причесывала челку. Элли знала, что она прихорашивается, кокетничая с Джаззом. Мельком взглянув на реку, она подумала, что она слишком спокойная сегодня, как и его голос. Иногда они проезжали мимо баржи, поднимавшейся по реке, как и они, в тени от вулкана и шершавых стен ущелья. Брызги от потоков талой воды появлялись то тут, то там. Джаспер рассказывал им о зиме – иногда им было тяжело возвращаться домой по обледенелым камням, казавшимся черным льдом, будто они были незнакомы с местностью. “Ну, я читаю проповеди церковному хору”, прервав рассказ о зимних дорогах, сказал Джаспер. Затем продолжил “Я всегда изучал эту местность. В прошлом семестре я брал уроки по геологии. Меня заинтересовало, что же было здесь много времени назад. Здесь жили люди.” Дорога успокоила Элойз. Она сказала “Я совсем не знаю об этом месте, за исключением историй о водопадах Келио, да и то немного. Мама очень грустила из-за них, предугадывая детскую незаинтересованность. Знаешь, поездки туда и обратно в прицепных вагончиках, ощущая брызги, наблюдая за радугами, которые превращались в круги, будучи одна в другой, появляющиеся из водопадов и с запахом воды. У мамы были только приятные воспоминания о Келио. Моя тетушка рассказывала мне однажды, что она любила город Ровен. Она грустила, в связи с потерей бабушки и поехала туда на денек, чтобы подумать. Она сидела на земле и смотрела по сторонам, а справа была ксюмси (валлиснерия). Она никогда не могла отличить ксюмси от сорняка, а в тот день она нашла ее! Она сорвала и съела ее. Она сказала, что знала, что бабушка была частью ее, между прочим”. Джазз подвинулся, словно среагировав на ее слова. После звенящей тишины он сказал. “Я помню, моя Кутхла говорила, что отец был замечательным добытчиком. Она взваливала четыре рыбины на спину и поднималась на холм, чтобы почистить их. Когда я смотрю на фотографии рыб тех времен, таких огромных и толстых, выловленных в океане, я понимаю, что она поднимала одновременно около двухсот фунтов.” Элойз усмехнулась “Интересно, есть ли у нас такие сильные и широкие плечи?” “И хорошие ноги тоже!” Бобби, сидевшая на заднем сиденье, поддержала сестру. “Не могу не согласиться на счет этого. Мне нравятся эти качества”, сказал Джаспер на это с улыбкой. Элойз и Бобби почувствовали прилив гордости. Все взрослые женщины в доме были сильными. И это правда. Было стыдно быть слабой и ленивой, жалкой. Казалось, будто люди становятся беспомощными и ленивыми без земли. Жизнь становилась менее подвижной не только среди индусов, но среди всех. Поиск удачного времени и места становился одним из главных движущих факторов жизни. И в этом движении люди работали усердно и целенаправленно. *** Дом матери Джаспера казался тихим и спокойным местом со старыми деревянными панелями и деревьями вокруг дома. Так же было два гаража – один большой, другой поменьше и не доделанный. Огромный холодильник в большом гараже был настоящим спасением, как говорил Джаспер. Маленький гараж его семья заполняла для торговли. Старые двигатели аккуратно ставились на полку, дожидаясь своей старой машины. Возможно, все они заводились легко. Джаспер показал девочкам дорогу в свою комнату, которую они обустроили вместе с братом. Был уже день, и записка сестры Джаспера гласила о том, что будет обед в честь приезда его друзей. Их мать уехала в Топпенишь. Элойза посмотрела на фотографии, на которых, должно быть, была его мать, выглядящая молодо, и сестра. Так же было несколько людей на черно-белых и обычных детских школьных фотографиях. Все они были чем-то похожи. У Джаспера было много родственников. “Я предполагаю, вы обе умеете плавать”, сказал Джаспер. Это вызвало смех у обеих девочек. Естественно, они умели плавать. “Нам нужно ехать уже сейчас, пока еще спокойно и светло.” Они гуляли по берегу, возле причала. Аккуратно сложенные сети с поплавками и грузилами были развешены везде, где только можно. Лодка смотрелась, будто запряженная лошадь, готовая двигаться дальше. Джазз легко впрыгнул в нее, подготовил к поездке и завел мотор. Он взял на себя штурвал и уверенно направил ее на середину реки. Оторваться от берега с деревьями и домами было просто великолепной идеей. Мир кружил их, как только они поворачивали или разрезали волны, которые были почти незаметны у берега. На открытом же пространстве волны казались приближенными к золотой, коричневой и зеленой земле, с частичками неба. Бобби убрала волосы назад, как только они набрали скорость. Она сказала Элойз: “Это похоже на рыбью чешую”. Серьги Элойз, сделанные из ракушек, были светлыми, на серебряных кольцах. Они хлопали ее по шее, когда дул ветер. Элойз убрала волосы назад, скрутила их и завязала в узел близко к голове. Бобби нравилось, как Элойз управлялась со своими длинными волосами. Элойз взглянула на небо и увидела луну, затем показала ее Бобби. “Смотри, дневная луна. Возможно, это на удачу. Будет очень темная и звездная ночь”. Бобби удивленно посмотрела на комментарий Элойз, затем взглянула на стройную спину Джаспера, затем на лицо Эл, которое сияло, словно луна, которую они видели секунду назад. Они широко улыбнулись и ветер подсушил обнаженные верхние десна и охладил передние зубы. Девушки засмеялись громко и бесконтрольно, пока их верхние губы не приклеились к деснам над зубами. Джаспер посмотрел на них, когда они подпрыгнули на волнах. Он думал, что девушки смеются над этим. Бобби наклонилась к уху сестры и с улыбкой в голосе сказала: “Он очень хороший и я рада, что ты меня взяла с собой”. Холмы были похожи на корзины, которые стояли в доме дедушки. Цвет и дизайн холмов и корзин был похож, в связи с тем, что на них воздействовали сила тяжести и разрушение. Лодка медленно развернулась и остановилась. Джазз развернулся и посмотрел на Элойз, сказав таинственным голосом: “Это то самое место, где мы однажды перевернулись”. Обе сестры мгновенно замолчали. Бобби медленно, но раздраженно повернула голову, чтобы посмотреть в глаза Джаззу своими, похожими на оленьи, глазами. “Нас подбросило на большой волне и мы ничего не могли сделать. Следующая лодка остановилась и забрала нас, одного за другим. Моего брата не нашли. Я тогда подумал “О нет, только не сейчас. Он не собирался умирать на Нч’И-Вана. Ни за что!” Так что мне пришлось нырнуть обратно. Остальные смотрели, как я исчезаю под водой. Мне было очень страшно. Впервые за мою короткую жизнь, жизнь промелькнула у меня перед глазами. Свет казался слишком ярким. Я видел силуэт лодки и плавал рядом. Его не могли выловить или поймать. Я не видел его. Затем я увидел его ноги. Он был в лодке. Вынырнув, я сказал: “Он в лодке, но я не знаю, все ли с ним нормально.” Оллинс тяжело посмотрел на меня. Он провел на реке очень много времени. Позже он сказал: “Человек может получить увечья в такой ситуации. В такие моменты есть, о чем подумать. Ты не думаешь о плохом, пока это не закончится.” Я вновь нырнул, подплыл под лодку и толкнул ее. Мой брат был там. Он был шокирован, ведь он был словно в воздушном пакете с водой. Он не собирался двигаться. Я попытался дотронуться до него, но он оттолкнул меня. Тогда я сказал “Джонни, ты переплывал реку дважды, чтобы доказать свою крутость. Тебе нужно просто выплыть за пределы лодки, нырнув и обогнув край. Тогда ты станешь свободным. Я только что сделал это. И сделаю это еще раз.” Было холодно. Я знал, что ему холодно и страшно.” В момент развязки этой истории Бобби воскликнула: “Неужели он сделал это?” “Да, я быстро вытолкнул его. Я схватил его за пояс и потянул за собой. Другие вытащили его, как только мы вынырнули. Любой, кто является частью реки, действует инстинктивно. Он может задерживать дыхание и является очень сильным пловцом.” “Неужели он остается рыбой?” Джаспер тревожно посмотрел на горизонт, где кончалась река. “Нет, какие-то ребята сломали ему все пальцы однажды ночью. У него в руках была бейсбольная бита. Раньше он занимался плотничьим делом, а теперь он может работать только с бумагами.” Бобби резко спросила: “Почему? Почему вы не позвонили в полицию?” “Люди жестоки с нами, Бобби.” Джаспер прервался, не в силах сдерживать эмоции. Девушка могла понять все без дополнительных объяснений. “Ниже по течению есть человек, который может рассказать вам много интересных и поучительных историй о том, почему мы должны оставаться на Большой Реке. Он может рассказать о былых временах и о том, что произошло сейчас. Есть очень грустная история о том, почему нам приходится покидать здешние места и как это унижает нас. Река становится местом для игр.” Он остановился, проглотил несколько своих мыслей и продолжил. “Мы представляли нечто, что никогда не закончится, пока рыба не перестанет плавать. Но в правительстве есть люди, которые хотят выжить нас отсюда. Это происходит потому, что они не понимают нашу цель.” Бобби подвинулась ближе. “Я слышала, что мы были заселены на землю, чтобы охранять ее!” Джазз кивнул: “Вся наша жизнь, ваше пребывание здесь, означает, что земля еще что-то значит и она нерушима. Не только священна, конечно. Слова, которые мы слышим в песнях, рассказывают нам о том, что нам нужно делать, чтобы возродить наши земли. Когда рыба уйдет, уёдем и мы – это будет концом той жизни, к которой мы привыкли. Люди думают, что если мы отстаем в развитии, то и прогресс останавливается. Я уверен, что люди, сломавшие руки моему брату, были уверены, что поступают правильно.” “Нет!”, закричала Элойз, “Они не имели права! Это жестоко! Любое проявление жестокости является откровенным злом!” Джаспер вздохнул, “Зло рожается в конфликтах между людьми.” Бобби, заметно испуганная, но не обеспокоенная их глобальными идеями, проговорила, “Это не делает их правыми.” Джаспер посмотрел на нее, напряженно и спокойно, “Мы решаем наши проблемы путем изменения мышления. Люди не глупы по своей природе. Наш разум способен на все. Это сказал мне пожилой мужчина, с которым я как-то разговаривал. Он Твати, индийский доктор. А еще он радикал.” “Я не верю радикалам. Они говорят о местах, которые находятся очень далеко от нас,” сказала Элойз. “Он не такой. Он индийский доктор, а это значит, что он должен говорить только правду, основываясь на том, что видел сам, а не на том, что видели другие.” Она не знала, почему сказала так. Иногда она озвучивала мысли, которые не были ее личными, но были спрятаны где-то внутри. Она поняла, что хочет спросить маму об этом Твати. Услышав свой голос, она прервалась и извинилась, “Прости за брата, я не знала, что и у других такое бывает. Я предполагаю, что это были не индусы. Кроме того, однажды друг сказал мне, что нельзя предполагать, потому что это делает глупцами и тебя, и меня. Я устала слышать о ненависти людей. Они не внушают мне доверия.” Джаспер улыбнулся, “Неужели имеет значение – кем, или чем они были? Основой мира радикалов является идея быть у истоков жизнь. Но это слишком серьезно. На сегодня я переполнен историями. Вы двое смогли заставить меня захотеть рассказать все. Я должен был привезти вас сейчас к тому пожилому мужчине. Он сделал бы вас спокойными, как волны, на которых мы сейчас качаемся. К тому же он рассказывает куда более интересно, чем я.” На обратном пути Бобби привстала с сиденья. Она закрепила свои кроссовки на полу, а руки поставила на кресло, чтобы сделать мостик. Порывшись в кармане, она достала маленький, кроваво-красный камешек и бросила его в воду. Элойз, наблюдавшая за этим, поинтересовалась, сделала ли она это чтобы получить ответ, или же просто принесла его в жертву, ведь это был ее любимый камень. Она посмотрела на Элойз и улыбнулась. “Это по-прежнему наш дом. Я просто вернула обратно часть его, отдав еще и частичку себя. Однажды я вернусь сюда и найду новый, чтобы он оберегал меня.” Элойз посмотрела на лицо Бобби, окруженное кучерявыми волосами, очень густыми и переливающимися, словно огонь. Она была хорошим слушателем и, возможно, спросит своих старших друзей об этом дне. Джаспер смотрел на реку, сосредоточенно поддерживая разговор про обед. За день до этого он поймал лосося и проехал весь тот путь в Фэирвью, чтобы встретить их. Волны отражали солнечный свет вокруг лодки. А позади проплывали деревья. Холмы принимали все тепло, которое им давало уже садящееся солнце. В скором времени небо должно было порозоветь. Было такое чувство, что Бобби знала это все сама, не вспоминая. Возможно, это было из-за запаха реки, которая, казалось, пахнет сама по себе. Их дедушка говорил, “Вся вода взаимосвязана – от низов до небес. Все реки ведут в одно место. И оно находится внутри тебя. Ты никогда не потеряешься, просто следуй по течению, чтобы вернуться домой. Деточка, ты принадлежишь все, а они принадлежат тебе. Если ты используешь воду, чтобы успокоиться, слиться с жизнью, ты не будешь чувствовать себя одинокой. Слёзы рассказывают о том, что твое сердце достаточно сильное, чтобы продолжить. Ты можешь почувствовать и показать это, и только с помощью воды.” Спустя много лет, эти слова для нее, как ребенка, помогли пережить смерть дедушки. Она не имела понятия о смысле этих слов до сегодняшнего момента. На глазах Элойзы выступили слёзы, как она посчитала, от ветра, но она не была уверена. Через час она будет смеяться и шуметь после обеда. Лосось всегда поднимал ей настроение.
Миф Ульчи Надежда Дюван Очень, очень много времени назад на реке Амур жила старая женщина и старый мужчина. Они были бездетны, но жили с кошкой и собакой. Кошка с собакой очень много разговаривали дома. “О, зимой не очень хорошо,” сказала собака, “в тайге мало еды. Я очень голодна.” “Я мечтаю о рыбке,” ответил ей кот, “но вожак сказал, что рыба ушла куда-то далеко от берегов реки.” Спустя немного времени старик ушел из дома, чтобы раздобыть немного рыбы. Он был хорошим человеком, соблюдающим все законы тайги, но иногда казалось, словно удача покинула его. Вечером он вернулся домой, павший духом и сказал жене, “Я смог поймать только одного маленького лосося. Разделай его и свари какой-нибудь суп и не забудь о кошке и собаке.” Старуха подкинула немного дров в печь и начал разжигать огонь. Она достала очень острый нож, чтобы разрезать лосося на крошечные кусочки. Внезапно лосось заговорил с ней человеческим голосом, “О, хранительница очага! Соскобли всю мою чешую и сделай суп из нее, но позволь мне вернуться обратно в реку. У меня сотня детей, которые не выживут без меня!” Старуха была шокирована. Никогда раньше она не разговаривала с рыбами. Ей стало жаль детёнышей, и решила отпустить их маму в реку. Позже, когда вода в горшке начала закипать, она бросила туда чешую, соскобленную с той рыбы. Так же добавила трав и соли, села и начала наблюдать, что же сейчас будет происходить. Вскоре дом наполнился великолепным запахом. Старик вернулся достаточно быстро, и когда вошел и уловил аромат, и воскликнул, “Ты всегда готовишь лосося просто великолепно! Я принес всего одну рыбку, но создается впечатление, что котел полон рыбы!” Старуха рассказала ему историю с лососем и ее призывом к помилованию. Женщине было страшно заглядывать в горшочек. Она сказала, “Я не знаю, что может быть внутри, но пахнет очень аппетитно и я уже проголодалась.” “Почему ты боишься заглядывать внутрь?” спросил ее муж. “Разве ты сделала что-то не так? Ты вела себя как добрая и милосердная женщина, к чему нас призывают законы тайги. Эй! Давай я сделаю это?” И снял крышку с горшка, посмотрел внутрь, сел и заплакал. “Старуха, ты сказала мне, что бросила туда только чешую, но горшочек полон лосося!” Старуха и старик, кошка и собака сели и съели великолепнейший обед, который у них только был в жизни. С тех пор старику везло на рыбалке, а его жена великолепно готовила, так что в том доме больше никто никогда не голодал.
Там, где Любовь идет вслед за желанием Канадский миф Ли Маракл Ворон может делать что угодно. Вдохновленная, она могла собрать все духи мира воедино, включая всё – флору, фауну, камни, ветер и море – в момент принятия решения. Она властная, умная и хитрая. Она могла воссоздать любой звук передать его тебе, заинтересовать тебя тем, чем ты никогда не интересовался. Не так давно она раздобыла звук ветра на земле, спрятала его в крошечные шарики и скрыла их в каплях дождя, перенесла их в море и выкинула их там, где мы плавали. Я знал, что она последует за мной, ворча и тревожа меня этими звуками до тех пор, пока она не получит того разговора, который хотела, так что я случайно проглотил шарики со звуком, перевел их на свой язык и согласился дать ответ всему миру. Шумный ворон – к добру. Она всегда волновалась за отдых мира, подслушивала, оценивала голоса и действовала против последствий поступков. Она оберегала дела в основном от двуногих. Они все – источники повышенной опасности. Люди желают тех вещей, которые бы пренебрегали их нуждами, противопоставлялись интересам и уничтожали тонкую душевную натуру, которая была дана, когда они пришли в этот мир. Поселенцы на острове Черепах были на вершине мира, когда им были посланы указания. Мы были там. Кто-нибудь помнит об этом? Мне кажется, что это долг для поселенцев – делиться ценной информацией о жизни. Ну да ладно, кто я такой, чтобы судить, вы все равно возвращаетесь туда, откуда пришли ваши предки и с нетерпением дожидаются вашего прихода – они до сих пор помнят, как справляться с вами. Единственное, на что я имею право – разговаривать с вами. “Канадцы должны охранять запасы лосося от вторжения США” Это святой мир. Дух меняет жизни так, как ветер меняет погоду. Почему же тогда нас это не волнует? Мы просто принимаем, что все происходит так, как должно происходить. Прятать Дух внутри – просто наше намерение, желание и это порождает добропорядочность. Все наши творческие души обитают на небе перед тем, как принять физическую оболочку. Все мы знаем, что должны быть заботливы друг к другу, взаимодействовать друг с другом, оценивать результат наших действий и возвращаться на небо мудрее, чем тогда, когда мы пришли на землю. Из этого умудренного тела должны исходить законы, регулирующие наше поведение. Наши желания ограничены законами, переданными нам нашими предками. Мелкая рыбешка знает, что не стоит вступать в бой с барракудой. Это один из законов, переданных нам, чтобы регулировать наше поведение. Это так же является частью мудрости. У нас нет даже желания жить без этой мудрости. Наше ощущение страсти поддерживается верой, что мы должны учиться находить свободу для осуществления желания в душе предков, в их мудрости, которую мы унаследовали. Желание изумительно. Хотение это желание. Желание возникает из чистого светлого места внутри тела. Свет, огонь и душа подогревают желание. Жизнь может разрушить желание, уменьшить его, высушить и заглушить его, пока от него не останется только тления. Это случилось с нами много поколений назад. Мы перестали заниматься теми делами, которыми занимались, потому что приглушение нашего огня не дает улучшения самочувствия. Мы слишком надеемся получить ту свободу, которой хотим. На это есть причины. Некоторые люди едва ли могут сдвинуться с места ради себя. Они становятся настолько искаженными, что ранят друг друга только упоминанием слова “желание”. Они уже ранили многих моих родственников этим. У нас есть договор с морем, между нами и детьми моря, между нами и людьми. Мы поддерживаем эти договоры, мы ищем свободу внутри границ, установленных этими договорами. С людьми у нас соглашение, при котором они знают, кто мы, а мы признаем их. Мы не являемся чьим-то “запасом рыбы”. У нас нет соглашения с новыми людьми. Есть путь, как заключить договор – духовно. Коренные народы знали о том, как это сделать, но сначала они должны заключить соглашение с новыми людьми, а затем и с нами. Иногда я чувствую себя Вороной. Я знаю, она разговаривает с людьми, некоторые даже слушают ее, но у них странный выбор силовых преимуществ в связи с немузыкальным слухом. Возможно, у них даже ненадежный ум. В любом случае, когда они издают звук, некоторые люди слышат это, разговаривают с другими, которые не верят этому. Однажды люди на том берегу управляли надеждами – друг другом, нами, всем живым – даже камни, воздух, огонь и вода считались частью живого мира и были достойны разделить эти надежды. На моей памяти есть время, когда люди на острове слушали друг друга в доверчивой форме. Когда кто-то слышал пение Вороны, никто не спрашивал об этом. Они разговаривали о песне, разгадывая, что же это значит, решая, что им предстоит сделать, и что они уже сделали. Это всё было так просто. Но сейчас разные люди бывали на острове, и на острове многое произошло с предками. Некоторые потомки людей вообще не выглядели так, как их предки. Язык изменился, и то, как разговаривали и слышали, естественно поменялось. Некоторые из них все еще слышали Ворона и пытались призвать его, но у них возникали проблемы с другими людьми. Так же, как и… Ладно, я сужу, а это не моя обязанность. Я просто знаю, что Ворон никогда не будет петь специально для меня, особенно, если он получит ответ от человека. У меня не так много времени. Я не смог рассказать вашу историю вкратце своему господину, такое описание плохо дается мне, звуки пролетают мимо ушей, затрагивая струны души, которые не подвластны вам. У меня есть чувства, душа, у меня нет языка, на котором нужно торопливо подготовить и рассказать доклад, но я знаю об ответах. Вот слова, которые я услышал от капель дождя, которые дал мне Ворон. Вот мой ответ. “Вопреки всем наукам, контролируемым правительством, путешествие лосося продолжает оставаться загадкой.” Я знал, что с момента, когда мое крошечное тело вырвалось на свободу из отчего дома, я буду путешествовать именно так. Солнце нагревало серебристый берег возле кромки реки, где живет воображение. Этот кусочек с теплой водой, кишащий нами, толкающимися и карабкающимися в место, где был поворот реки, где Мама построила наш грязевой домик. Это было мелководье, переполненное и шумное. У нас еле-еле хватало времени узнать друг друга, распознать семейные отметины, отличающие нас от остальных мальков, до того, как мы все направились в море. Здесь рождались наши представления о предстоящем путешествии. Это воодушевление об открытом море сжигало изнутри, колкая тревога, заглушала это чувство волнения. Это случилось мгновенно. После реки появился образ, который заставил проглотить то чувство возбуждения. Плавание вниз по течению осветило и заставило встретиться с неожиданным предвосхищением. Казалось, будто старые огни предков, плывущие впереди, отважно пытались проникнуть в мою кровь. Бормотание всей нашей толпы создавало ощущение меланхолии и чуда. Некоторые из нас, преисполненные страха, были рождены одной парой, зная, что оба уже мертвы, и смирились с этим. Они сделали это зная, что никогда не увидят всех нас, пробирающихся к морю, с внутренней дрожью, увлеченные путешествием и борющиеся со страхом перед открытым морем. Они умерли, зная, что многие из нас не сделают этого. Они оставили их перед принятием серьезного решения готовности попробовать. “… путешествие остается тайной”. С самого начала я знал, что многие из нас не вернутся. Я посмотрел на каждого из нас. Мне нужно было сделать это. Это противоречило моему здравому смыслу – запомнить всех собратьев, насколько только возможно, но это запоминание не было разумным. Это был единственный момент, когда я мог видеть всех их. Они смотрели на меня, напуганные, возбужденные, зная конец так же, как и начало, и решаясь на величайший заплыв, это путешествие против течения моря, дождя и реки. Чтобы совершить это путешествие, мы должны быть сильными для того, чтобы плыть против течения, противостоять буре, воспитывая силу воли, раздувать огонь внутри себя и развивать мышцы. Сильный массаж холодной морской воды горячих мышц рождает почтительное вожделение: желание победы, изменений, размножения – столько мы возьмем с собой в море. Мальки являются детьми моря, которые способны и достаточно решительны, чтобы надеяться на природную силу. Все мы знаем, что сила воли заставляет нас поступать так. Гнев. Романтика, мой Мир’а. Глянец, воодушевленность, элегантность, Мир’а. Нет ни одной мысли, когда же я воссоединюсь с ней, но я знаю, что этот момент настанет. В момент моего прощания, мое воображение воззвало к ней, она приснилась мне, я представил ее так ярко, что мог бы разглядеть ее даже сквозь толщу темных вод океана. Я знал эту реку, каждый ее поворот, безопасные места, места отдыха, водопады, быстрые и холодные места. Я знал, там, где солнце постоянно греет воду, есть светлые места. Я знал, где Река огибает деревья, поваленные в воду, и различные ловушки из сломанных веток и как их обойти. Я знал, где вода слишком спокойная, чуть ли не стоячая, скрывающая на дне вещи, из-за которых становилось невозможно жить в этом месте. Это те самые вещества, которые вы называете алюминием, отбросы, мусор, хламом, токсическими отходами. Мы не знаем названия тем веществам, мы просто знаем, что нужно избегать их по длине всего побережья, отфильтровывая воду через жабры, тем самым ослабляя себе организм. Я знаю, что мне просто необходимо сильное тело, и я требую его. Мальки рождаются, зная, что они способны жить без матери. Я всегда сомневался в этой реке, я двигался навстречу морю, чтобы опробовать его. Мы рождаемся с открытыми глазами, острым умом, сформированным сознанием, с намеченным путем. К тому времени, как путешествие вниз по реке окончено, карта к выходу в океан уже чиста. Между нами не возникало споров о том, в каком направлении плыть, какова наша судьба или обязанность. Мы видели нашу свободу в том, что имели любезность и достоинство. Так мы искали вдохновения во всем. “… несмотря на законы правительства, путешествие…” Я не думаю, что вы можете открыть что-то новое, когда уже приняли какое-то важное решение о том, что вы изучаете. Представление о том, что у нас нет мозгов и сердца, является самым глупым из тех, что говорят о нас. Рыбы не могут думать, их мозг не работает в этом направлении. Но никого не волнует, что наши мозги не работают так, как их, потому что мы менее сложные. Мы неспособны смущаться. Им на ум не приходит, что, возможно, это не мера бездумной глупости, но мера измерения вместимости однобокого мышления. “… это чудо.” Я знаю достаточно о созданиях в море, на суше, в воздухе, чтобы делать личные высказывания о них. Мы знаем, что возможность выпрыгивать из своего тела и видеть мир чужими глазами не внушает доверия. Наше путешествие – о жизни, душе, страсти и уважении. Мы верим, что этим мы делимся с каждым существом, каждым камнем, каждой каплей, даже солнцем, луной и звездами. Так как мы не способны видеть мир чужими глазами, мы осторожны в заключении принципов. Вне магии Ворона у нас нет общего языка, который приводит к непониманию. Если я не воспользуюсь этой возможностью, потом не будет возможности дать о себе знать. Я знаю, что это – единственный шанс высказать все, что я видел и слышал о человечестве и я обдумывал это. Я не боюсь показаться нечестным или глупым. Люди, стоящие выше, что проваливают каждую попытку узнать, почему мы выбрасываемся из-за любви, должен иметь поверхностное представление об этом. Я слышал, как они говорят красивые слова, например “пока смерть не разлучит нас”, но это не так, как они привыкли жить. “Я буду хорошим для тебя до тех пор, пока ты будешь идеальной для меня”, больше похоже на то. С точки зрения малька это мелко, что, возможно, обуславливается тем, что люди не могут плавать на глубине. Глубокое мышление, глубокие чувства являются самым сильным предательством в путешествии длиною в жизнь, пока смерть, в которой вы принимаете участие, может быть понята мальками. Люди вообще не способны сильно любить. Наша привязанность, наше сочетание браком, наши потомки непостижимы человечеству. Люди очень холодны с нами здесь. Мы слышим вас над собой, перекрикивающихся на высоких тонах. Эти звуки полны смерти для нас, нашей смерти, смерти среди нас, смерти вокруг нас, и все это в вашем лице. Жизнь. Это не так, как вы привыкли, даже для снега на склонах. Жизнь не умоляет двоих драться за тела друг друга. Вы представляете себя кем-то другим, ваши параметры могут безгранично изменяться. Я слышал звуки “американца, затем канадца, затем японца” и у всех них были разные представления о том, кто они и кто мы. Вы все привязаны к картам каким-то странным образом. Границы, география, морские границы, растягивание правды между вами и всем знакомым, отдаляет вас от поставленной цели. “Лососевая борьба ожесточилась…” Искажение действительности, видимо, является вашей специализацией. Вы заставляете звучать это так, будто мы воюем друг с другом. Мы не можем понять изобретения оружия, скрещивая барракуд и акул, уничтожая актинии или угрей, или другую живность. Мы не можем узаконить рациональное использование этого, а после прокричать всему миру что угодно, но только начать войну против вас. Мое тело не принадлежит тебе, Канада, США, рыбаки и потребители. Мое тело принадлежит мне, моим потомкам и моей Мир’а. “Канадцы поймали американские лодки…” Видите. За собирание моего тела оружие идет, как приз. Но это все, что стоит между вами в пылу войны. Одни нападают, другие обороняются. Люди, которые никогда не поймут плана наступления и его направления. Целые армии, вооружатся, генералы составят план, президенты, премьер министры выскажутся, что миллионы верят и подчиняются – акулы близки к тому, чтобы впасть в бешенство. То немногое, что осталось после кровопролития будет разделено среди тех, кто был достаточно умен, чтобы послать других драться за них – те двуногие барракуды, которые сидят позади, улыбаются и ждут. Мы понимаем Ворону. Она никогда не перестает верить. Вы даже не представляете, что цепляет ее, что сохраняет воронье благоразумие. Будьте осторожны. У Ворона есть договор с морем. И Ворон будет охранять его. Он всегда будит вас по утрам. Для Ворона перемены необходимы, если жизнь сошла с колеи. Перемены не всегда должны быть в лучшую сторону, они просто должны изменить. Мы знаем, что Ворон сотрудничает с морем и землей, ругаясь и подчищая дом, меняя Жизнь, как мы видим ее. Ворон отчаянно старается убрать весь мусор, который всюду оставляют люди. Наша общая мать помогает ему. И им нужна ваша поддержка. Не отталкивайте удачу. Поверьте мне. Не расстраивайте Ворона.
Грязный поток: эссе о лососе и родственниках Канадская история Джаннет С. Армстронг. Побережье Тихого океана, окруженное ручейками, реками и озерами, впадающими в заливы, фьорды и дельты океана перед материком. Вода течет вниз по склонам и плоскогорьям, пробивая дорогу нерестовыми реками, быстрыми и ледяными, к дельтам, и это место является самым богатым лососевым местом обитания в мире. Считается, что лосось пришел в эти реки более миллиона лет назад. Все виды лосося – чавыча, который живет дольше, красный лосось, кохо, кета и множество молодых лососей – следуют ритму жизни, начиная в реке, выходя в океан и возвращаясь обратно в реку, на нерест. Тысячи лет коренные народы западного побережья северной Америки поддерживали сохранность сборов благодаря комплексу примеров жестких ограничений в торговле и внутриплеменной практике. В ловле лосося каждый наблюдал за традиционными обрядами защиты, которые внушали уважение к основному источнику пищи. Такие обычаи, как первый лососевый обряд, привычны среди народов, населяющих северо-восточное побережье Тихого океана. Добыча лосося была жестко ограничена различными путями людьми, хранящими законы, в различных юрисдикциях, не важно, в какой речной системе, особенно добыча вверх по течению, потому что это могло прервать будущий нерестовый круг. Эти методы коренных жителей распространяются и на тех людей, которые решились продолжить традиции своих предков. На сегодняшний день все пять видов рыб борются за свое существование под натиском самых жестких давлений за всю свою историю. Немногим больше века, американская колонизация уничтожила результаты того, что хранилось тысячелетиями коренными жителями. В некоторых местах, типа долины Оканаган в Британской Колумбии, где я выросла, лосось совершенно исчез, за исключением крайне малого количества лососей, который каким-то волшебным образом прошел много плотин в США в великой Колумбии и ее притоки, чтобы добраться сюда. Мои родственники до сих пор проводят лососевый ритуал, тогда как я видела последнего пойманного лосося на нашей территории еще ребенком. Мы до сих пор молимся о возвращении лосося, так как эта потеря вводит наших людей в состояние сильнейшей грусти. Там, где лосось является основным видом пищи и видимым проявлением Бога, дух целого народа становится уязвимым, если этот ресурс уничтожается. Я видела эту безнадежность на многих реках, где люди больше не могут добывать лосось. В США и Канаде есть много людей, которые не могут принимать участие в легальной добыче для питания или торговли, так как эти права были отбиты и защищены во вражеских судах. Лососевые дороги уничтожены, они вымирают или настолько засорены, что прием такого лосося в пищу может вызвать серьезные заболевания. В других областях, где лосось употребляют в пищу и продают, добывая его в реках, добыча имеет жесткие ограничения или запрещена вооруженными служащими, защищающими рыбу, обвиняют ничтожность добычи, уничтожающей миллионы лососей. Как в Канаде, так и в США, законы устанавливают порядки и защищают нерестовые реки только для того, чтобы увеличить добычу в океане, приостанавливая большой процент возвращения лосося, вылавливая его перед достижением им рек. Между тем четкие ограничения национальной рыбной ловли в племенах США и первых народов представляют непрерывное и строго добровольное соблюдение сохранности стратегии. Они ежегодно дают разрешение на вылов определенного количества рыбы – для обрядов, еды и торговли. Народное и политически мотивированное правительство зло относятся к Национальному сопротивлению поступкам, несколько несправедливых и очевидных изменений рельефа вызвало быстрое расовое столкновение. Это обеспечило правительству оправдание преступлениям людей, чьи консерваторские поступки развернулись и предотвратили лососевый фонд – люди, которые никогда не были виновны перед самим собой, бездумным “прогрессом” с орудиями в таком разрушительном виде. Людям, которым, на самом деле, должны быть благодарны, глубоко уважать и давать приоритеты, позволяющие вылавливать больше. Коренные народы вылавливают на реке всего лишь тысячи, тогда как миллионы добываются в открытом море за минуту. Коренные народы продолжают получать ничтожно малые проценты на вылов, даже с помощью судов США и Канады, неохотно ищущих справедливость в Национальном отчислении. Позорная история сильнейшей колонизаторской враждебности и незаконной агрессии против коренных жителей в США и Канаде, была заслонена только ужасающей картиной жадности в неограниченных и нерегулируемых объемах в этом веке. Это раскрывает беспощадную реальность речного и морского рыболовства, консервирования того, что добыто сверх нормы и быстрое уничтожение нерестовых путей в начале первой половины столетия. Более ужасающая картина предстает, если посмотреть в целом на уничтожение, сделанное другими небрежными образцами, перенятыми от западного менталитета. Естественная среда нерестовых каналов утрачена по обеим сторонам от 49 параллели, достигшей высокого внимания в результате накопленных и объединенных эффектов на широко распространенные ресурсы. Урбанизация и городское планирование, некоторые виновные вдоль авто- и железнодорожных путей, которые препятствуют и изменяют уровни воды и падения, создают искусственные потоки и сужают каналы. Индустриальный и городской мусор от больших городов и деревень с миллиардами непредсказуемых составляющих, частиц и избытком фосфата. Их избыточность, проникновение в почву способствуют возникновению неизвестных видов растений, тщательно убираемых из устьев рек и озер. Сельскохозяйственный бизнес добавил солей в почву, нечистот с полей и канцерогенных пестицидов, смываемых в главные системы. К этим загрязнителям добавляются эффект потоков, смещению вод и широкомасштабному смещению течений, используемых для орошения, необратимо уничтожающие нерестовые реки и систему дельт рек. Дамбы перекрывают нерестовую миграцию и убивают мальков в своих турбинах. Так же дамбы создают большие изменения в течении реки, скорости и глубине, кардинально изменяют температуру, что уничтожает устья и делает их непригодными к жизни или непригодными местами для нереста. Нерегулируемые зачистки вызывают вымывание, которое заиливают и вызывают сильнейшее затопление, удушающее икру и мальков лосося. Рубка леса и древесная масса, сбрасывающие в реку отходы такие, как смертоносный ПСП и другие диоксины, используемые в лесозаготавливающей промышленности. Горы нерегулируемо загрязняются тяжелыми металлами, сбрасываемые туда, стекают и просачиваются в реки и озера. Другие использованные радиоактивные и токсичные материалы, переплавленные во время крупной гидротехнической операции, оставленные для уничтожения верхнего течения нерестовых мест. Введение завозной рыбы в реки, озера и ручейки продолжает негласно ставить под угрозу и крайне сильно влияет на процент выживаемости среди икры и молодого лосося во время того, как создают все больше соревнований за одну и ту же пищу. *** Разведение лосося однажды станет решением проблемы при перекрытии диких рек, но сейчас это очень рисково и высока конкуренция. Проблема, сохраняясь в косвенно достижимом решении, высокая заболеваемость при разведении рыбы, а так же высокая смертность среди мальков. Вдобавок ко всему, природная генная память лосося о своих нерестовых реках скрещивается с местом разведения. В наши дни лосось сталкивается с мутированными бактериями, паразитами и рыбными вирусами, вышедшими с подобных мест рыбного разведения, с беглецами, где разводят генно-модифицированных лососей, увеличивая манипуляции с гормонами, скрещивая разные виды, надеясь на антибиотики, чтобы выжить. Самое тревожное – массовый упадок размеров, массы одной пятой всех лососей Тихого океана и исчезновение целых нерестовых путей. Штат Вашингтон и Орегон пошли на компромисс и их лососевыми реками и притоками на протяженности всего побережья, очищая и вытравливая их. Фактически, рыбное хозяйство на американском западном побережье мертво. Когда-то процветающее рыбное хозяйство на побережье от Калифорнии до Вашингтона сейчас мертво. Худший симптом, пожалуй, показывает на диспуты о вымирающем рыбном хозяйстве, проиллюстрированный открытой войной между рыбаками, защитниками окружающей среды и законными племенами на несколько оставшихся потоков в местах, где реки перекрыты самыми многочисленными в мире дамбами. Это те места, где реки столкнулись с вымиранием лососевых путей, однажды произведя миллионы мальков лосося, места, где лососевые пути находящихся под угрозой уничтожения от утечки ядерных отходов и других глубоких загрязнений. Мест, где были коммерческие американские бухты (за исключением Аляски), приняли решение уничтожиться и исчезли, как консервные заводы в Консервном Ряду. Пока Британская Колумбия не перегородила плотинами свои реки на такой протяженности и, таким образом, не перекрыла здоровые нерестовые пути, вылов лосося движется по направлению к тому же самому, что и американское рыболовство. Колумбийский упадок стал серьезной проблемой среди большого разнообразия других разрушительных источников. Лесоводство, лидирующая индустрия в Британской Колумбии, облагает пошлиной реки и нерестовые реки. Департамент Рыболовства и Океанов (ДРО) объявил о последовательном улучшении в январе 1997, включив в себя трехлетний пятнадцатимиллионный план на восстановление среды обитания и восстановление лосося. Обязательным законом в Лесничем Практическом Законе медленно стало претворение в жизнь кодексов защиты рек и водоканалов. Возрождение лесов осуществляет законодательную власть в форме формальной правительственной программы, которая была в Британской Колумбии, стала чрезмерно опаздывающим проектом, полностью изменившим опустошающие эффекты прошлых неудачных опытов. Заготовка леса и вырубка являются не единственными виновными. Индустриальное загрязнение от различных действий выбрасывает львиную долю загрязнений. Большие города и фермерские хозяйства в Британской Колумбии построены в устьях рек и главных водных каналов, через которые должен пройти лосось, когда идет на нерест в более мелкие ручьи и притоки. Основным примером этого является нижний Фрастер, третья по размерам в Канаде городская территория и дом для более чем двух миллионов человек. Больше трети рек в бассейне нижнего Фрастера сейчас непригодны для лосося. Акт о рыбном промысле, один из прогрессивных законов о защите окружающей среды, продолжает терять силу в защите при уничтожении лососевых рек в промышленных районах. Местное правительство так же было неэффективно в развитии принципов, которые были соединены с федерально-провинциальными нормами защиты мест обитания. Вся система пересмотрела развитие и стихийный рост городов за счет сельской местности, которым нужны чистые и здоровые каналы, согласно Отто Лангеру, председателю Консульства Обитания ДРО. Так что пока текущие события в Канаде вытекают из того, что в промышленных районах должны быть соединения, подобающие несвязанным выходам, чтобы быть эффективными (как городское зонирование). Это требует тяжелого многоуровнего соглашения правительства. Без сомнения, канадское Тихоокеанское лососевое рыбодобывающее ремесло находятся в остром кризисе и проблема состоит в комплексе внутренних и внешних сил. Так же, оставаясь продуктивной, лососевая индустрия в Канаде сейчас реагирует на все эффекты убыли. В марте 1996 министр канадского Федерального Собрания Рыболовства и Океанов, Фред Миффлин, прошел испытания законодательства, пытаясь уничтожить коммерческие лососевые реки путем выкупа 800 лицензий коммерческих лососевых разрешений на вылов рыбы. Лицензии были даны строго фиксированным территориям по всему побережью. Результатом стало то, что рыбаки, желающие найти доступ к более, чем одному региону, выкупали лицензии у других рыбаков. Это позволило снизить количество лодок в бухтах, но стимулировало большие денежные вклады в закупки всей партии. Независимые бухты и рыбаки на небольших лодках исчезли. Маленькие рыбные товарищества, процветающие на ловле на блесну и других форм рыбалки на небольшой лодке, и на обработке, сейчас опустошаются, уничтожая целые культуры коренных и не коренных жителей, создавая безработицу и полностью уничтожая локальные устои жизни. Исчезая, лососевые пути перекладываются на внутренние реки, которые, соревнуясь, должны обеспечивать едой и торговлей рыбой. 90% лосося, выловленного в Британской Колумбии, располагаются в коммерческих бухтах, другие же 10% разделены между спортивными и родовыми рыбаками. В прошлом большие лодки с сетями вылавливали около половины всей рыбы. По плану Миффина коммерческие рыболовные флотилии вытеснили маленькие лодки, ловящие рыбу жаберными сетями и траулеры из прибрежных сообществ, покидая крупные компании, основанные в городской индустриальной зоне. Это не сделало ничего для уничтожения коммерческой ловли лосося. Это все было сделано для увеличения бизнеса по ловле рыбы неводом и переместить местные хозяйственные организации под контролем транснациональной корпорации. *** Река Фрастер является самым большим поставщиком лосося в мире, содержит более сотни видов рыб. Молодняк, выловленный в реке Фрастер, составляет половину от всего выловленного лосося. Количество молодняка возросло от 5 миллионов в начале 80-х до боле, чем 15 миллионов во второй половине 90-х, благодаря тому, что Канада тратилась на рост нерестовых рек. В 1990 общее количество молодого лосося в Британской Колумбии достигало 14 миллионов, но в начале века только лосось составлял более 30 миллионов во Фрастере. 10 миллионов лососевых изымаются из течений Фрастера каждый год, если учитывать еще и 18%, которые вылавливают в проливе Жуан де Фука, и, в меньшем объеме, на юго-востоке Аляски. Сеть рыболовов в США, в Вашингтоне, усиливают давление на молодняк во Фрастере. Пролив Джонсон располагает большим количеством улова в Канаде, за ним следует меньшее количество в проливе Жуан де Фука и проливе Джорджия, заканчивая западным побережьем острова Ванкувер и северным побережьем Британской Колумбии. Лососевые пути по рекам Насс и Скина, меньшие, имеют историческое значение, которое стабильно обеспечивает выпуск более чем 4 миллионов молодняка. Как ни странно, молодняк из этих рек совершенствуется и развивается в высоких течениях залива на Аляске и возвращаются в Насс и Скину, проплывая через юго-восточную Аляску, где сейчас располагаются рыбные места. Более 60% молодняка, вылавливаемого в юго-восточной Аляске являются канадского происхождения. Перехватчики канадского лосося на Аляске из этих двух рек увеличились больше, чем вдвое с момента заключения Тихоокеанского Лососевого Соглашения в 1985, и сейчас вылов насчитывает более чем миллион в год. Остров Ноес и Три Точки в США, являясь торговыми рыболовами, вылавливают 25% всей рыбы в реке Скина и 50% реки Насс. Иногда для Канады становится невозможным достичь минимальных целей по сохранению этих нерестовых путей. Как вывод, эти пути сейчас находятся под угрозой быстрого уничтожения. В сравнение, управление течениями рек и сохранение их между Британской Колумбией и юго-восточной Аляской улучшают окружающую среду для молодняка из рек, протекающих по территории нескольких государств, что увеличило возвращение как в канадские, так и в рыборазводные заводы на Аляске. Юконское Лососевое Соглашение в 1995, согласно договору, передало и забрало под их управление после однотипных договоров о течениях Юконской реки, пообещав одинаковый успех. Восстановление программ с чавычей переделала Тихоокеанское Лососевое соглашение, урезав вылов находящейся под угрозой чавычи на 50%, что вселяет надежду. Но миграция чавычи вдоль берегов Орегона, Вашингтона, Британской Колумбии и Аляски, что происходит беспрепятственно, в результате исторически сложившегося неограниченного коммерческого вылова, главной жесткой сверхдобычи до заключения договора. США и Канада согласились уничтожить добычу чавычи в ходе программы защиты для переделки путей при обоюдном согласии над уровнями главных рыболовов чавычи в Канаде и США. Если бы даже исходно добиваемое легкое повышение было достигнуто, переделка путей чавычи замедлилось на западном побережье Ванкувера, как результат недавних неудачных условий. Главные уровни в снижении добычи сейчас недостаточны для уверенности в очищении потоков, благодаря повышенной температуре и похитителям лосося скумбриями. Более 50% чавычи находятся под защитой и не меняются, как и западное побережье, которое сейчас находится в критическом положении. Так же программа по изменению сильно поменяла преимущества США. В основном располагаясь в Вашингтоне и Орегоне, приоритеты Аляски были подавлены для кооперации (или простого сотрудничества) в действиях по сохранению чавычи и невольно согласились снизить уровень потребления согласно новым условиям океана. Американский гражданский закон обеспечил пропуск в раннем закрытии коммерческого американского вылова чавычи в 1996 и 1997 годах. Пока Канада достигала 50% потребления на западном побережье острова Ванкувер и северном побережье Британской Колумбии, таким образом избавляясь от влияния США в соответствии с программой восстановления, Аляска добилась рыбной добычи, что была до 1994. В сравнение, нижний пролив Джорджии, основной канадский канал по добыче чавычи, должен был возобновить уровень по добыче в 1998. Начиная с 1988 Канада быстро достигла предшествующего уровня во всех исследованиях, включая первые национальные и спортивные исследования. Программа по защите кохо в Канаде снизила пределы по промышленной добыче на западном побережье острова Ванкувер и уничтожила коммерческую сеть на южном побережье. С 1985, когда рыбная добыча кохо была только добычей кохо, ориентированной на улов в пределах договора. Это существенно принесло пользу путям сохо в США путем уничтожения перехватчиков коренных кохо в США. Как ни странно, плохие условия выживания в океане и испорченная среда обитания стала результатом разрыва этих путей. Недавние миграции по проливу Джорджия на юге Британской Колумбии и до западного побережья острова Ванкувер создало серьезные кампании для сохранения. Канада удалила свои достижения для дальнейших точных ограничений в проливе Джорджии промышленного вылова и спортивной рыбалки. В северной Британской Колумбии были выявлены проблемы, которые были смертельны для кохо. Слишком большой вылов обострил перехват рыболовов на юго-востоке Аляски, где нет согласованных пределов для защиты кохо, произошедших в Канаде. Между 1984 и 1995 перехват кохо на Аляске вырос с 350 тысяч до 1,4 миллиона. Сохранение реки Скина и кохо в ней достигло уровня когда возвращение достигало максимально низких уровней между 1992 и 1993 годами, предугадывая стремительное падение. Юго-восточная Аляска занимает 65% всего выловленного кохо в океане. С 1990 промышленная ловля США в потоках в Канаде удвоилось. В сравнение, Канада полностью запретила ловлю кохо и жестко ограничила других в этом на 50% в этом северном рыболовстве. В результате длительного злоупотребления и коррупционно запутанных в большом бизнесе вылов истощил американские лососевые пути и это вызвало в большом бизнесе Америки рыбные чувства силы и привилегии. Это чувство, исторически сосредоточенное недалеко от Национальной легальной и спортивной рыбалки, увеличило правительственную регулировку окружающей среды и открытой агрессии по отношению к более здоровым канадским лососям, в места обитания которых могли попасть американские воды. Влияние сверхдобычи коммерческого вылова в США, в сочетании с несоблюдением согласий об ответственности, сейчас создало серьезную внутреннюю дилемму между канадской Тихоокеанской рыбной индустрией, охраной природы и интернациональными торговыми отношениями с Соединенными Штатами. Видимые потери Канады в независимом контроле за рыбной индустрией можно легко проследить в форме симптома более глубокой неясной великой проблемы интересов большого бизнеса, охраняющих интернациональные приоритеты, сохраняющиеся над уровнем внутреннего и природоохранного отношения. Подписание Тихоокеанского лососевого Договора в 1985 между Канадой и США основало 2 основных принципа разделения ответственности за сохранение и беспристрастности. Вопреки соглашению, очевидное пренебрежение “ответственностью” имеет место быть. Принципы заставляют обе партии защищать вылов сверх нормы и обеспечить оптимальное производство, пока обеспечение каждой страны получает рыбную выгоду, эквивалентную производству лосося в своих реках, в связи с этим балансируя перехватчиками и защитниками, как последствие защитных мер. Текущие статистические документы США утверждают, что коренной канадский лосось возрос на 50%, в то время, пока канадские утверждали, что количество лосося в США упало на 25%. Тихоокеанский Лососевый Договор возобновил свое действие в 1992, когда время действия основного договора окончилось. Разговоры сосредоточились на беспокойстве за возрастающие перехваты находящейся в опасности чавычи в рыболовном хозяйстве США, а так же кохо, поставленного под угрозу канадскими рыбаками. США отказалось от переговоров и в последствии получило транзитные налоги на рыболовство в США. Несмотря на серьезное вмешательство вице-президента США в 1994 Эль Гора, переговоры были обречены на провал. Нужна была третья партия для примирения. Секретом договора о примирении было то, что посол Новой Зеландии Кристофер Биби, мировой торговый судья, был отторгнут США, согласно канадским документам. Неофициальные документы, на которые ссылались канадские жалобы на слишком большой вылов Америкой, предложили ей сократить или компенсировать убытки. Сделав неудачную попытку к примирению в 1996, Канада попросила обязательного разбора спора третейским судом. США отказалось. Враждебность среди двух стран возникали гораздо серьезнее с политическим давлением, исходящим из штатов и провинциальных и повесток дня из бизнеса. В 1997 разговоры были окончены после канадских захватов четырех кораблей США в канадских водах, за чем последовала угроза Британской Колумбии о закрытии торпедных испытаний на острове Ванкувер. Рыбная ловля в промышленном масштабе на южной Аляске продавала в розницу и беспрецедентно транспортировала по пять раз чаще, чем делали то же самое канадские лососевые перехватчики. Это неординарное и невежественное, к тому же опасное перемещение принесло страх и ужас в Британскую Колумбию. Отслеживание за национальной едой и торговлей рыбой показало угрожающе низкое возвращение в реки. Находясь под их строгими программами по сохранению, они стали добровольно сокращать их речное и океанское рыбное хозяйство в 1997 опять возвращаясь к ничему. Для многих Первые Нации, которые зависели от лососевых путей это означало потерю дохода и, в некотором отношении, серьезную потерю обеспечения едой. В заключении это будет более трагичным и быстрым истощением популяции лосося на западном побережье Северной Америки. Подобно стадам бизонов на Великой Равнине и треске на восточном побережье Северной Америки, тихоокеанский лосось исчезает в растущем количестве грязных потоков. Лосось, как ни странно, более зависим от экономических и политических причин. Силы, которые владеют информацией о последствиях защиты окружающей среды, должны, в таком случае, легче взывать к порядку раньше, чем строятся приграничные здания. Корпоративные интересы в экономике и подчиненные правительственные политические программы дня продолжают этот вид возмутительных безответственных принципов в лице широко распространенных и хорошо информированных оппозиционеров. В Канаде и США на данный момент много подготовленных и добросовестных граждан, которые видят наплывающие национальные пределы на нынешнюю интернациональную торговую экономику, требующую разделения, агрессии большого бизнеса на малый бизнес, потому что сильная местная экономика стимулирует местную ответственность и, таким образом, лучше контролирует. Больше, чем падение на легкую дорогу патриотизма, самое яркое наступление на лосося было в 1997, когда военные действия могли происходить по поводу имения несогласия на месте так долго, пока это устраивало держателей акций большого бизнеса, которые сидели за переговорным столом. Возможно, не стоило заострять внимание на тысячах небольших рыбацких лодок, рыбной торговле, национальных и нет, временно неработающих по обе стороны границы и их прав. Возможно, было полезно обратить внимание на 60 тысяч школьников Британской Колумбии и 8 тысяч пар родителей и других, подобных им в США, переделать нерестовые места лосося своими руками, либо попросить об этом людей, получающих моральное удовлетворение от этого. Вероятно, им было бы неловко сотрудничать с академиками по защите окружающей среды и национальными группами обеих стран, как один из примеров демократии, противостоять правительственному пособничеству большому бизнесу и исправлению местной экономической ситуации, застраховав основной элемент практики, позволяющей поддерживать беседу. В наши дни это не просто причина – голосовать за верные поправки, документы или партии в каждом из нас, только из уважения. Лояльность разумных людей больше не может находиться в неведении от неверного направления системы, вводя нас в заблуждение. Так же мы должны творить что-то новое, выбирать новый курс по верным причинам. Курс, застрахованный от сохранения великолепных подарков жизни каждого из нас и нашего поколения, чтобы они стали настоящими хранителями природы этих земель. Для лосося – наших братьев по разуму, предсказателей будущего – плавающих в грязных потоках, предвещающих наше наступление, и их упадок – все это говорит об обязанности не доверять каждому из нас, рожденных на этой планете во время предзнаменования могилы.
Айнский миф Шигеру Кайано Этот миф относится к жанру уипикер, прозаических рассказов, которые рассказывают, сидя вокруг огня старшими айнами, которые обычно в конце говорили мораль. Это заглавная история Китсун но Шаранк, коллекция которых была записана с пересказов на айнском, затем переведена на японский и собрана Шигеру Кайано в книгу для детей. Кайано провел много вечеров в детстве, сидя у домашнего очага, слушая, как бабушка рассказывает ему истории, похожие на эту. Заголовок истории ссылается на особый тип устного заявления, чаранке. В добавок к гиперболе древней эпической поэмы, которая запоминалась и передавалась опытными певунами, поговаривали, что айны были великолепными рассказчиками и интересными собеседниками в ежедневной жизни, где свобода в убеждении высоко ценилась и диспуты проводились довольно часто, потому что считалось, что война на словах лучше, чем на шпагах. В этой истории присутствует дух лисы, который помог устроить человеческое умение чаранке, чтобы защитить нечеловеческие создания, которые населяют природный мир. Кстати о мифе, слово “Айну” означает “человеческое бытие”. Недалеко от озера Шикотсу, в месте Усакамаи, жили добросердечный молодой айн. Его деревня находилась недалеко от высоких гор, населенных оленями и медведями, так что они никогда не были голодны, им нужно было только взять лук и стрелы и пойти в лес, вверх по склону. Он всегда довил достаточно оленей и медведей, которых он приносил в деревню, чтобы поделиться с соседями, или чтобы приготовить вяленое мясо. Он наслаждался счастливой и умиротворенной жизнью вместе с семьей. По соседству протекала река с чистейшей водой и осенью много лососевых плыло по ней на нерест. Айны приходили отовсюду, даже из деревень, находящихся так далеко, как Биратори, чтобы наловить лосося и сохранить его для пропитания зимой. Естественно, айны не были единственными, кто претендовал на лосося для пропитания. Другие животные, которые жили в горах, так же выживали за счет рыбной ловли, когда те плыли вверх по течению. Все живые существа жили счастливо и спокойно вместе, разделяя лосося и не тревожа друг друга. Годы такой счастливой жизни прошли довольно быстро, и молодой айн постарел. Спустя время он перестал ходить в горы, чтобы поохотиться на медведя, но оставался дома и работал над великолепными резными деревянными поделками. Однажды он заработался допоздна, по привычке, затем, еле передвигая ноги, добрел до кровати. Он уже почти уснул, когда услышал человеческий голос, далеко от дома. Заинтересовавшись, кто бы это мог быть в такое позднее время, он стал прислушиваться, но голос исчез. Когда он вернулся в кровать и положил голову на подушку, голос начал звучать опять. Подумав, что это очень странно, он тихо отодвинул одеяло и прокрался за пределы дома, заботясь о том, чтобы не потревожить свою семью. Снаружи луна светила очень ярко, так что если бы он пригляделся, он бы видел все на дальнем расстоянии. Он повернулся на звук и медленно пошел в ту сторону, пытаясь ступать как можно тише. Когда он подошел ближе, голос звучал все менее и менее похожим на человеческий. Казалось, что голос звучит откуда-то с соседнего берега. Он продолжал идти медленно. Когда он пристально вгляделся в место, откуда шел звук, он увидел Лису, сидящую там. Лиса говорила о чем-то быстро и серьезно, используя человеческий язык. Вслушавшись более внимательно, айн предположил, что Лиса пересказывала чаранке (спокойная жалоба), направленное на человеческое существование. “Все вы, айны, слушаете хорошо! Айны не придумывали лосося, как и мы, лисы. Духи, которые царствуют в устье реки Ишикари, бог Пипириноекур и богиня Пипириноемат, хотели удостовериться, что все существа, питающиеся лососем, всегда будут вдоволь накормлены. Каждый год, когда лосось идет на нерест, эти боги решают, сколько рыб поднимется по реке. На самом деле, они приглашают столько рыб, что даже после вас, лис и медведей, остальных, питающихся лососем, останется еще много. Но сегодня, когда я подобрала одного из многих лососей, оставленных айнами на берегу, айн проклял меня всеми возможными ругательствами. Его отвратительные слова окутали меня, как черное облако из языков пламени. Но это было не все. Он взмолился, чтобы боги запретили лисам жить на одной территории с айнами! Я боюсь, что боги могут послушать того айна и пошлют лис далеко в горы, в ужасные места без травы и деревьев, где бы даже птицы не выжили. Это невыносимо! Я прошу всех богов и всей айнов выслушать мою мольбу!” Вот что сказала Лиса, с великой грустью в голосе, так что слезы появились на ее глазах. Пока она говорила, уши ее были подняты вверх, прислушиваясь, а хвост двигался из стороны в сторону. Целомудренный старый айн был шокирован, услышав это. Все, что говорила Лиса, было правдой и истиной. Айны – не единственные, кто есть рыбу. Боги дают рыбу всем живым существам, которым она нужна, чтобы выжить. Один глупый айн, который забыл, что это может серьезно оскорбить богов и Лис. (Видите, когда растению или животному нужно рассказать чаранке, он становится богом и может говорить на языке айнов.) На следующее утро мудрый айн собрал всех людей в деревне. Он, как следует, отчитал того глупого айна, который обидел Лисьего бога и приказал продать его замечательный меч для восстановления справедливости. Они сварили рисовое вино и задобрили специальными жертвами в виде гладкой ивы, и они отдали все это Лисьему богу, полные глубоких извинений. Видя все это, другие боги решили не изгонять лис в далекие края, но навсегда разрешить им жить рядом с айнами. “Так что запомните, айны, которые слышат это. Рыба в реках и фрукты на деревьях созданы для всех живых существ, чтобы они делились этим. Мы никогда даже не думали о том, чтобы создавать это только для айнов.” С этими словами мудрый айн покинул этот мир.
Томпсон, или нлака-памух Ella Elizabeth Clark, Indian Legends of Canada. 1960 Однажды койот переправлялся через реку Томпсон, но поскользнулся и упал с мостика. Очутившись в стремнине, он наверное утонул бы, если бы не превратился в дощечку. Дощечка плыла по течению до места, где река Томпсон сливается с водами реки Фрэзер и оказалась в совсем незнакомых местах. Остановилась она у запруды, которую соорудили рыбаки в устье реки Фрэзер, почти у самого моря. Та плотина принадлежала двум пожилым женщинам. "Какой хороший кусок дерева, - сказала одна из женщин. - Как раз для посуды. Возьмем домой." Так и сделали. Вырезали из дощечки миску, положили на нее лосося, чтобы потом съесть его. Однако лосось исчез. Удивившись, женщины положили еще одного, но и он исчез в мгновение ока. Рассердились женщины и бросили миску в огонь. И в тот же миг услышали жалобный плач ребенка. Голос доносился прямо из огня. "Это же младенец", - воскликнула одна из женщин и вытащила ребенка из огня. Женщины выходили его, и мальчик вырос, да так быстро, что времени прошло очень мало. Был он, однако, очень самолюбив и упрям. У женщин в доме стояли четыре деревянных ящика, всегда закрытые. "Никогда не открывай эти ящики, - говорили они мальчику. -Никогда!" Им казалось, что мальчик хорошо запамятовал это. Женщины жили за счет ловли лосося, которого Койот раньше никогда не пробовал. На его родине не было лосося и соплеменники Койота никогда не слышали об этой рыбе. И Койот решил разрушить плотину, чтобы лососи смогли приплыть в его края. Как решил, так и сделал. Когда женщины однажды ушли, он развалил плотину, а потом вернулся домой и открыл ящики. Из первого повалил дым, из второго вылетели осы, из третьего - мухи, а из последнего выползли черви. Койот побежал вдоль берега, лососи поплыли за ним по реке, а за ними ползли черви, летели мухи, осы и клубился дым. Люди, которые жили у истоков реки, видели дым, но не знали что это. Койот направил одну часть лососей по реке Томпсон, большинство других же устремились по реке Фрэзер. А мухи, осы и черви - все спешили за лососями, чтобы навсегда потом остаться в этих краях. Так Койот провожал лососей в реку Оканаган и далее, в реку Симилкамин. Увидал Койот на берегу девушек и обратился к ним: "Не хотите ли отведать немного горбатого лосося?" "Нет, лучше кусок мяса горной овцы". "Раз так, не дам этому племени лососей", - подумал Койот. И сделал на Симилкамине водопад, чтобы преградить лососям путь в эту реку. А для людей, населяющих долину реки Симилкамин, Койот сделал так, чтобы у них всегда было много горных овец. Тех людей, которые охотились на оленя с помощью камней и дубинок, Койот научил делать луки и стрелы - ведь олень бегает быстро и только стрела может угнаться за ним. Женщин он научил готовить мясо, выделывать кожу и шить из нее одежду. И еще многому научил Койот людей своего народа, когда Земля была еще молодой. Некоторые люди говорят, что Койот был отцом всех народов, которые жили между Каскадными и Скалистыми горами. Многие считают его своим предком, и все они называют себя Людьми Койота.
Племя Хайда – Тихоокеанский Северо-Запад Давным-давно среди людей племени Хайда жил мальчик, который равнодушно относился к лососям. Хотя срок жизни лосося определен их службой людям, мальчик не был почтительным к народу, называемому Пловцами. Его родители говорили ему, чтобы он был благодарным и вел себя правильно, но он не слушал. Ловя рыбу, он мог просто ходить по телам пойманных лососей, а после еды небрежно выбрасывал рыбьи кости в близлежащие кусты. Многие жители племени предупреждали его, что Духи Лососи не обрадуются такому поведению, но он и их не слушал. Однажды его мать предло-жила ему еду из лосося. Но мальчик отвернулся от еды с отвращением. И хотя мясо было хорошим, он сказал: «Оно заплесневелое», и бросил его на землю. А потом убежал на реку, чтобы плавать с другими детьми. И вот, в то время когда он плавал, течение захватило его и потянуло прочь от других детей. Оно несло его в самую глубину потока, и мальчик не мог грести достаточно сильно, чтобы выбраться из этого потока. И он погрузился в воду и утонул. Там, в глубине реки, Люди-Лососи взяли его с собой. Они возвращались обратно в океан без своих тел: свои тела они оставили для народа Людей и народа Животных, чтобы те использовали их в качестве пищи. Мальчик пошел с ними: он теперь принадлежал лососям. Когда они достигли своих поселений в океане, все они выглядели как обычные человеческие существа. Их деревня, там, в океане выглядела очень похожей на собственный дом мальчика, и он мог услышать голоса детей, играющих в потоке, который протекал за деревней. И тогда Люди-Лососи начали его обучать. Он был голоден, и ему велели сходить к потоку и поймать одного из детей, которые на самом деле были лососями, плавающими в этом потоке. При этом, говорили ему, он должен быть почтительным, и после того, как покушает, возвратить все кости и все, что он не собирался употребить в пищу, в воду. Затем его убедили, что их Ребенок-Лосось вернется к жизни. Но если кости не будут возвращены в воду, Ребенок-Лосось не сможет возродиться. Он сделал, как ему велели, но через день после того, как он покушал, когда пришло время возвращения детей из потока, который протекал у деревни, он услышал плач одного из них. Он отправился посмотреть, что случилось. Ребенок-Лосось хромал, потому что одна из его ножек исчезла. Из-за того, что обучающийся Мальчик-Лосось не бросил снова в поток все плавники, Ребенок-Лосось не смог полностью возродиться. Мальчик-Лосось быстро нашел один плавник, который он пропустил, бросил его в поток и Ребенок-Лосось выздоровел. После того, как Мальчик-Лосось провел зиму с Людьми Лососи, снова наступила весна и время их возвращения в родные реки. Мальчик-Лосось плыл с ними: ведь теперь он был одним из Людей-Лососей. Когда они проплывали мимо его бывшей деревни, его собственная мать поймала его в свои сети. Когда мать вытащила его из воды, она узнала его даже в обличье лосося: ведь она увидела медное ожерелье, которое было на нем. Это было ожерелье, которое она когда-то дала своему сыну. Мать заботливо принесла Мальчика-Лосося обратно в дом. Она разговаривала с ним, держа его на руках, и постепенно он начал сбрасывать с себя кожу лосося. Сначала оформилась его голова, а затем, по прошествии восьми дней, он сбросил всю кожу и снова принял человеческое обличье. Мальчик-Лосось научил людей всему, что он узнал. Он теперь мог излечивать и помогал им, когда они были больными. «Я не смогу надолго остаться с вами, – говорил он, – вы должны запомнить, чему я вас обучаю». И он оставался с людьми до тех пор, пока не пришло время, когда старые лососи, которые прошли вверх по течению и не были пойманы ни народом Людей, ни народом Животных, отправились в обратный путь вниз по направлению к морю. Как-то Мальчик-Лосось, находясь подле реки, увидел огромного старого лосося, плывущего вниз по направлению к нему. Он нес отметины своего путешествия и со стороны выглядел совсем прозрачным. Мальчик-Лосось распознал в нем свою собственную душу и вонзил в него свое копье. Как только он это сделал, он умер. Тогда люди деревни сделали так, как он им велел: они установили его тело на реку. Он четыре раза покружился, а затем погрузился, возвращаясь в свой дом в океане, назад к Людям-Лососям.
Племя Куакиутл – Тихоокеанский Северо-Запад Когда-то на вершине скалы, что на острове Найгей, жил некто Могущественный, единственный из всех, кто знал, как воплощать задуманное. У него было замечательное каноэ. Каноэ могло принимать тот размер, который был ему нужен: оно либо становилось достаточно большим, чтобы перевезти сотни людей, либо укорачивалось, если нужно было взять на борт только нескольких человек. Он мог окунуть свое весло в воду, сказать, куда он хочет прийти, и сделать всего один гребок, как каноэ переносилось в нужное ему место. Многих людей смущал человек, который мог осуществлять свои планы лишь потому, что он отличался от них самих, поэтому он жил со своим семейством один на вершине скалы. На передней части островной скалы был проход, которым он пользовался, чтобы скрыться от своих недругов. Проход вел в коридор к вершине скалы и сообщался с меньшим отверстием для выхода наружу. У подножия стоял каменный столб, а ниже другой, к которому было привязано великое каноэ Могущественного. Могущественный имел сына, который достиг возраста вступления в брак. Но он не хотел, чтобы его сын вступил в брак с обычной девушкой. Он хотел союза, который должен помогать, обеспечивать пищу для его людей, которые часто голодали. Как-то Могущественный прослышал о породе рыб, называющейся «Лосось», обитавшей на другой стороне мира. Он сказал об этом людям, которые жили ниже его скалы, и добавил: «Я хочу, чтобы мой сын вступил в брак с Девушкой-Лососем, которая живет далеко на другой стороне воды. Мы возьмем мое каноэ и отправимся туда, где лососи». Люди не знали, куда он собрался, но все же они поднялись в большое каноэ. Могущественный повернул лицо к открытому морю и окунул свое весло в воду. «Отправь нас туда, где находится лосось», – сказал он и сделал веслом один мощный гребок. Каноэ со всеми людьми переместилось на другую сторону мира так же быстро, как молния пронзает воду. У кромки воды на чужой стороне стояли большие лари, переполненные рыбой разных видов. «Это, должно быть лососи, о которых мы слышали», – говорили удивленные люди между собой. Могущественный попросил о встрече с вождем деревни, расположенной неподалеку, и его пригласили в жилище вождя. Они обсудили возможность брака между его сыном и дочерью вождя. «Там, откуда мы прибыли, нет лососей, – объяснил Могущественный, – и иногда наши люди очень голодают. Если ваша дочь вступит в брак с моим сыном, мы хотели бы, чтобы она взяла лососей с собою». Вождь взглянул на Могущественного. Наблюдая за волшебным каноэ, он отвечал: «Да, моя дочь может вступить в брак с вашим сыном, и она возьмет лососей. Но прежде, чем вы уйдете, вы должны остаться на праздник. Он начнется несколькими днями ранее, чем лососи достигнут острова Ванкувер. Во время праздника мы научим Вас, как готовить и сохранять рыбу». И состоялся большой свадебный праздник, который продолжался четыре дня. Могущественный и его люди перепробовали все различные виды лососей. Они узнали как готовить его и как отличать один тип лосося от другого. Они ели лососей: мягкое тело небольшого, названного Горбушей, и более красное мясо большого Кижуча. Они пробовали Кету с испещренными боками и удивлялись размерам восхитительной Весенней Чавычи. «Один Весенний лосось может накормить многих», - восклицали люди, обращаясь друг к другу. Но любимым блюдом для них стало богатое красное мясо небольшой серебристо-синей Нерки. Гости узнали многие способы приготовления лосося. Они были обучены, как его коптить и вялить на зиму и как его жарить. Когда они заготавливали лососей, их учили, что голова должна остаться на конце хребта, чтобы лосось снова возродился. «Когда Вы жарите лосось над огнем, там есть ямка, в которую Вы втыкаете прутик», - говорили им. «Следите за тем, чтобы Вы не бросали любые кости в эту небольшую ямку или что-либо еще, чего будет недоставать, когда этот лосось придет живой снова – плавник или хвост или что-либо подобное». «Вы можете бросить кости лососи в воду или где-то еще, и они возвратятся снова в следующем году. Но не бросайте их в яму, в которой торчит прут для жаренья». Вождь деревни сказал Могущественному: «Когда у наших детей, которые только что вступили в брак, рождается ребенок, всю его собственность составляет особенный танец – Танец Лосося», – и он исполнил танец, чтобы показать, как он выглядит, – «когда же рождаются близнецы, они тоже имеют этот танец, для близнецов – Детей Лосося." «Еще вы должны запомнить следующее, – добавил вождь, – когда лосось появляется в реке, никто не должен печалиться. Даже если кто-то умирает в это время, не позволяйте вашим людям его оплакивать, иначе лосось может перестать приходить в вашу реку». После четырех дней празднования и изучения, люди Острова Найгей поднимались в великолепное каноэ. Сын Могущественного и его невеста, Девушка-Лосось, были с ними. Лососи приготовились сопровождать каноэ через океан к берегам острова Найгей. Могущественный взошел в каноэ и велел лососям: «Туда, где живет Могущественный». Рыба заполнила все пространство за каноэ, прыгая и плещась в воде. Каждой группе лососей была дана река острова Ванкувера для размножения.
Племя Якима – Тихоокеанский Северо-Запад Создатель учил людей заботиться о лососях, которые были созданы специально для них. Он говорил: «Не пренебрегайте ими как пищей, уделяйте пристальное внимание заботе о них и не берите больше, чем Вам нужно». Он также сказал им, что если они будут следовать этим правилам, лососевые стада, пока они живы, будут умножены в несколько раз. Сначала люди прилежно следовали тому, что им было предписано, и они счастливо жили от рыбьих щедрот. На всем протяжении реки берега были заселены людьми, живущими в рыбацких деревнях и занятыми ловлей и вялением лососей для своих запасов. Но по прошествии некоторого времени произошло нечто странное. Люди стали нерадивыми и пренебрегли заветами, данными им Создателем. Они стали жадными. Они перестали заботиться о лососях. Они позволяли себе ловить более, чем это было необходимо для пропитания их семейств. Они не слушали советов тех, кто пытался следовать учению. И лосось исчез. Когда лосось больше не возникал в потоке, чтобы быть пойманным людьми, каждый житель прибрежных поселений лихорадочно обыскивал реку, но все было напрасно. Не осталось ни одного лосося, который мог бы быть обнаружен. Скоро они стали голодать. Их малые дети плакали, а старые люди усиленно просили еды. Однажды, обшаривая реку, они обнаружили мертвого лосося, лежавшего на берегу. Они пристально смотрели на него, не веря своим глазам. И устыдившись, они начали во всеуслышание причитать. Они обращались к Создателю: «Если нам будет дан еще один шанс, мы сделаем лучше». «Если бы мы только могли разбудить этого лосося, другие лососи могли бы возникнуть в потоке», – сказал один человек. Люди созвали совет, и толковали о тех, кто мог бы вернуть лосося обратно к жизни. Они, обладая в прошлом сверхъестественными силами, могли бы восстановить безжизненное творение, перешагнув через него пять раз. Люди попробовали так оживить лосося. Один за другим они перешагнули каждый через лосося пять раз, но все без пользы. В то время жил отшельник, по прозванию Старик–Гремучая Змея. Он никогда никуда не ходил, а всегда оставался в одиночестве сам с собой. Он был очень старый, и люди, упоминая его, говорили: «Дедушка». Кто-то сказал: «Давайте попросим, чтобы Дедушка помог нам! Он мудр и имеет особую силу. Попросим его попытаться возродить лосося!». И к отшельнику послали гонца. «Ох, Дедушка, вы должны прийти и помочь нам оживить лосося. У нас уже все потерпели неудачу». Старик–Гремучая Змея выслушал и молвил: «Что заставляет вас думать, что я способен оживить этого одинокого лосося после того, как вы все уже потерпели неудачу? Я – старый человек. Почему вы ожидаете, что старый человек обладает силами, чтобы сделать невозможное!». Посыльный опечалился и отвечал: «Вы – наша последняя надежда. Пожалуйста, помогите нам, Дедушка». В конце концов, Старик–Гремучая Змея согласился: «Я сделаю все возможное». Но он был так стар, что быстрое передвижение было очень болезненно для него. Он перемещался настолько медленно, что это казалось подобным длинному жизненному пути старика. Тем временем как Дедушка совершал свой медленный путь, Койот, используя всю свою хитрость, отчаянно пытался показать людям, какими сверхъестественными силами он обладает. Он думал про себя: «Если я оживлю этого лосося, я буду навсегда знаменит». Он перешагнул его четыре раза, а когда он переступал в пятый раз, то толкнул лосося концом своего пальца ноги, чтобы заставить лосося двигаться, как если бы он передвигался по-настоящему. И он громко заявил: «Люди, посмотрите сюда. Я вернул лосося к жизни. Вы видели его перемещение?» Но люди были мудрыми в отношении действий Койота-обманщика, и не удостоили его вниманием. Наконец, прибыл Старик–Гремучая Змея. Он болезненно прополз над лососем четыре раза. А в пятый раз произошло нечто сверхъестественное. Дедушка исчез в лососе, и лосось возвратился к жизни. А вскоре и стада лососей возвратились в реки. Так люди получили хороший урок и стали осторожными, сохраняя лососей и передавая урок потерянного лосося следующим поколениям. Сегодня, когда вы поймаете лосося и будете подготавливать его для еды или на хранение, разорвите позвоночник, и внутри вы найдете мембрану. Это – Старик–Гремучая Змея, который вернул лосося к жизни.
Койода, и как он перенес лосося на реку Колумбия Племя Кликитат – Тихоокеанский Северо-Запад Многие годы тому назад, прежде чем был уничтожен Большой Каменный Мост, Койода – полубог-получеловек – служил Создателю, помогая людям Земли. Он дал людям рты и научил их кушать. Он также научил людей выращивать и приготавливать зерна маиса и другую пищу, которой они должны были бы питаться в достатке в течение холодных зимних месяцев. Он также дал людям Закон, которому они должны были следовать, чтобы жить в добре и мире друг с другом. Как-то раз, когда две больших снежных горы, Папа-Палец Ноги (г. Адамс) и Восточный-Юи (г. Худ), закончив одну из своих страшных битв, уничтожили большое внутреннее море. Это случилось, когда Лоо-Ум все еще охранял Большой Каменный Мост. В результате именно этой свирепой ссоры между горами, животные были убиты или убежали от террора. Леса вокруг гор были сожжены. Ягоды и маис, которые должны были служить людям пропитанием в зимний период, были похоронены под золой. Тогда вспомнили о Койоде, и люди принялись его искать. Поскольку Койода дал людям рты и научил ими пользоваться, он, несомненно, должен был им помочь, когда они встретились с голодом. И гонцы отправились на поиски Койоды, но он уже сам прослышал о трудностях людей и находился в пути, чтобы прийти на помощь. Койода спокойно выслушал, как вожди жаловались на свое положение и упрекали Койоду: «Зачем он дал им рты, чтобы кушать?». Сначала Койода рассердился: ведь для него принятие пищи – еды – было благословенным даром, а они проклинали человека, который вручил им подарок. И вожди, подумав, осознали свою ошибку и стали просить Койоду, чтобы он простил их за жалобы и помогал им. Тогда Койода сказал им: «Дайте мне одно из ваших лучших боевых каноэ и шесть ваших наилучших молодых мужчин. Здесь нет пищи. Животные прогнаны, а маис и ягоды схоронены под золой. Мы должны плыть по реке вплоть до старого моря, пока мы не отыщем вашу рыбу. Потом мы направим часть ее, по крайней мере, обратно в реку». Люди быстро отыскали лучшее каноэ и назвали шесть смельчаков, чтобы сопровождать Койоду в этом странствии вниз по большой реке Колумбия. Взяв небольшое количество продовольственных запасов, которые охотно дали им деревенские жители, Койода и шесть смельчаков начали свои поиски. И сначала они отправились вниз по большой реке. Однако никто не имел ни малейшего представления, куда им направляться после того, как они прошли под Большим Каменным Мостом. Неужели они должны спуститься до самого центра Земли? Что ожидало их после того, как они войдут в большую темную дыру под горами? И хотя каждый, находящийся в каноэ, был в ужасе, все они уже решились, чтобы совершить путешествие с Койодой. Сначала река текла быстро и гладко. Не было никаких резких поворотов или скал, которые создавали бы опасные водовороты на реке. Ничто, казалось, не могло помешать их продвижению. Но как только они достигли большого туннеля под мостом, темнота сгустилась над ними, и они испугались. Темнота, казалось, полностью поглотила их, и тут они совершили свой первый поворот. Шум мчащейся воды оглушал…. И… внезапно каноэ налетело своей передней частью на каменную стену или остров, находящийся прямо посередине их маршрута. Когда каноэ сильно ударилось, холодная вода захлестнула его, и все были выброшены за борт. Водяной водоворот захватил их. Задыхаясь при каждом вдохе, всем, кроме одного из них, удалось самим выбраться в безопасное место. Каноэ также сохранилось, но весла и все небольшие припасы продовольствия, которые они захватили с собой из деревни, были потеряны. Прежде, чем начать это путешествие, Койода тщательно завернул в оленью шкуру свое огниво из кремня и немного кедровой смолы и привязал все это к своим волосам. Теперь же аккуратно достав и развернув, он смог всем этим воспользоваться, чтобы развести небольшой огонь. Поискав вокруг, мужчины обнаружили плавник, и вскоре разгорелся большой костер. После того как они согрелись, смельчаки смогли оплакать своего утраченного товарища. Но они знали, что им нельзя надолго оставаться на этом повороте реки, потому что люди, оставленные дома, скоро начнут голодать. После того, как они нашли куски плавника, которые могли бы послужить в качестве временных весел, они разместились в каноэ и про-должили свой путь. Тут Койода обратил внимание на дыру в корпусе, которая образовалась, когда каноэ наскочило на встречную преграду на реке. Но дыра была достаточно высоко, и даже когда они все вместе находились в каноэ, их общий вес не опускал дыру ниже уровня воды, и каноэ могло оставаться на плаву. Из-за темноты группа смельчаков и Койода решили оставить не затушенным свой костер, разожженный на повороте, чтобы свет его огня мог бы помочь продолжать им путь. Вдруг в отблесках света они увидели движущийся силуэт, который принадлежал их потерянному товарищу. Он цеплялся за кусок плавника, который застрял в скальной стене, у кромки реки. Крики радости оглашали окрестности, пока смельчаки гребли, чтобы спасти своего собрата. Но как только он оказался вытащенным в безопасное место, их каноэ погрузилось глубже в воду так, что вода стала заливать его через дыру в корпусе. В спешке у них не было припасено ничего, чем бы они могли вычерпать воду. И их каноэ начало быстро погружаться. Вдруг неожиданно Койода прыгнул в реку. Как полубог-получеловек, Койода мог принимать любые обличья, и он стал большим бобром. И этот бобр взял каноэ на буксир и мягко провел его вниз по реке. Вскоре они миновали темноту и вышли на яркий солнечный свет и на обширную спокойную водную гладь. Но по мере того как их глаза привыкали к свету, они были потрясены тем, что простиралось перед ними. Земля везде была опустошена. Здесь было хуже, чем в их собственной стране. Кроме разрушений, вызванных огнем, зола и грязь, принесенные через горы водами большого внутреннего моря во время наводнения, довершили уничтожение всего. Куда ни кинь взор, везде все было затоплено. Безмолвие овладело всей группой, когда они в ужасе взирали на местность, расстилавшуюся перед ними. Койода, все еще в облике бобра, продолжал тащить их в выбранном ранее направлении, и после обнаружения небольшого островка вытолкнул их на берег. Вскоре мысли о еде разрушили их оцепенение, и когда смельчаки достигли берега, поросшего лесом, Койода, вернувший себе облик человека, поймал несколько хороших рыбин, которые уцелели при великой катастрофе на этой стороне моста. После восстановления своих сил обильной едой, они обнаружили бальзамическое дерево и употребили несколько кусков его, чтобы исправить дыру в своем каноэ. Вскоре они снова находились в пути, и Койода был уверен, что они обнаружат потерянную рыбу. Но он пока еще ничего не придумал, как вернуть ее обратно через гору. Сгущавшиеся сумерки начали затмевать день, когда путники увидели вдали небольшой остров. Небольшие струйки дыма поднимались вверх к облакам, и они были уверены, что найдут новое селение. Однако, было слишком поздно, чтобы следовать далее ночью, поэтому они завернулись в свои одеяла и легли спать на дно каноэ. Но пока они спали, воды продолжали прибывать и вытолкнули их назад в русло Вилламитта. Каноэ продолжило неспешный дрейф. И вдруг оглушительный рев воды, которая водопадом обрушивалась в канале между холмами, прервал их ночной сон. Захваченные и увлекаемые течением, смельчаки пытались сохранять прямое положение своего каноэ. Но это не давало никаких результатов. Каноэ опрокинулось, и все снова были брошены в грохот водоворота. На этот раз, им не встретилось никакого острова, так как они были задержаны косой бара в устье большой реки, в месте ее выхода в океан. Немедленно Койода превратил себя в бобра и собрал своих товарищей. Они возвратились назад, на безопасный песчаный берег. Берег расширялся настолько, насколько хватало глаз. В одном направлении была большая река, по которой они только что путешествовали, спускаясь в поисках потерянной рыбы. Она несла воды из своего собственного моря. В другом направлении они увидали множество слабых столбов дыма, которые, поднимаясь к облакам, закручивались в спираль. Несомненно, это было признаком большой деревни, и, возможно, в этой деревне было много пищи. Во время их последнего опрокидывания каноэ было повреждено и нуждалось в ремонте, поэтому они решили отправиться в деревню пешком. Никогда прежде они не видели ревущих океанских волн, которые закручивались, обрушиваясь на берег. Спустя некоторое время они пришли в недоумение, удивляясь тому, что Бог этой большой воды разгневался на них, поскольку волны, начав прокручиваться в море, направлялись далее на берегу прямо к ним. Вскоре они были вынуждены даже залезть на скалистые утесы, чтобы избежать принятия душа из водяной пыли и брызг соленых волн. Молодые мужчины взмолились, обращаясь к Койоде, и он, околдовав волны, достиг цели, и волны возвратились назад в океан. Когда они вышли на влажный песок, путники обратили внимание на мертвую рыбу, полностью усеявшую все вокруг. Это была рыба их собственной родины. Они также нашли куски каноэ, части вигвамов и другие обломки своих собственных жилищ, которые были унесены большой рекой. Когда они добрались до деревни, их препроводили к вождю, который, как выяснилось, был знаком с Койодой. Койода однажды сохранил ему жизнь, спасая от огромного медведя. После взаимных объятий, вождь объявил о празднике Лосося и Оленя. Койода и вождь проговорили до поздней ночи, и Койода поведал ему, как они путешествовали вниз по реке в поисках потерянной рыбы. На рассвете Койода поднялся, чтобы приветствовать свет нового дня. Его друг-вождь провел группу смельчаков на морской берег и указал на окрестности. Везде была мертвая рыба. «Это ваша рыба, – сказал вождь, – Видишь чаек? Они пируют на мертвых рыбьих тушах. Ваша рыба была принесена сюда большим наводнением. Но она не могла жить в нашей соленой воде. У меня есть предложение. Возьмите некоторых наших больших белых птиц, и с их помощью направьте лососей в новую реку, по которой вы пришли сюда. Лосось живет только в свежей воде и только там, где он был рожден». Койода согласился, что это отличный план. На следующее утро, он собрал вместе всю свою группу, чтобы начать путешествие обратно к их деревне. Он созвал больших белых птиц и морских собак и попросил у них помощи. Они были в восторге от его предложения и нового рискованного приключения. Потом они собрали наиболее крупных лососей и направили их в реку. Койода и его товарищи следовали за чайками и морскими собаками в новом каноэ, подаренным им вождем океанской деревни. Все время путешествия они постоянно слышали крики чаек, которые звучали как «Клик-тат, клик-тат». Позднее, когда они достигли своей страны за Большим Каменным Мостом, некоторым чайкам там так понравилось, что они попросили у Койоды разрешения остаться там навсегда. Тогда Койода своей силой волшебства превратил их в людей, и они обосновались в местности Патоэ, чье название позднее в честь чаек изменили на «Клик-тат». И каждый год чайки, братья из-за моря, следуют за лососем в страну Кликтат и посещают своих дальних родственников. Когда вся группа Койоды достигла своей деревни, лососи уже перебрались через горы. Все люди были хорошо накормлены, и заготовили и запасли достаточно лососей для зимнего пропитания. Великий Дух-Создатель велел Койоде и его друзьям – чайкам и морским собакам – управлять ходом лососей по реке дважды в год в течение шести лет. Впоследствии лососи должны сами узнавать путь и возвращаться самостоятельно. И так лосось был перенесен на реку Колумбия. С тех пор люди вдоль реки всегда имели много лососей для еды. Горы были в мире, и Лоо-ум охранял Большой Каменный мост.
Легенда индейцев Северной Америки Давным-давно, когда на Земле жили только мужчины (их тела были покрыты кожей, как одеялом), Земля стала слишком перенаселенной. И тогда вожди мужчин собрались вместе и решили, что для выживания им необходимо разделиться. Надев новые шкуры, они отправились осваивать новые разнообразные жизненные пространства. Так люди оделись в чешую, перья, шерсть и отправились в море, в воздух и в лес. В это время Лосось-Мать собрала своих пятерых детей и приказала им отправиться далеко в океан. «Запомните, один раз в году вы должны возвращаться домой, туда, откуда вы прибыли», – она заплакала, напомнив им, что для выживания они должны вобрать в себя силу земли и рек того места, где они родились.
Сейчас известно, что пятеро детей Лососей далеко за морем основали новые
деревни. Каждый год ранней весной Лосось превращается из человека в рыбу и
начинает свое морское путешествие от самой дальней окраины океана к рекам
северо-западного побережья Тихого океана. Во время своего пути он
предупреждает об опасностях Людей Лосося из других деревень, которые
собираются следовать по его пути в различные времена года. И с тех пор
кижуч, нерка, чавыча, горбуша и кета путешествуют к нашим
североамериканским рекам с ранней весны до поздней осени.
Откуда у тайменя спинные плавники появились орочская сказка Однажды поспорили между собой таймень и медведь. Таймень говорит: - Я необыкновенная рыба, потому что никто не может так долго пробыть без пищи, как я. Ведь я ем только раз в году - в июле, а все остальные месяцы мой желудок совершенно пуст. - Нашёл чем хвастаться, - насмешливо ответил тайменю медведь. - И я целых семь месяцев в году, с октября по май, ничего не ем. Лежу в своей берлоге один-одинёшенек и от скуки дремлю. А ты в это холодное время спокойно уходишь глубоко под лёд, веселишься с другими рыбами. Где тебе тогда о еде думать! Рассердился таймень: неправда, что ты голодаешь в своей берлоге. Ведь ты всё лето у реки рыбу промышляешь, в лесу ягодами лакомишься. Вот к осени и обрастаешь жиром. А всю зиму с утра до ночи только и делаешь, что сосёшь свои жирные лапы. Потому никакая другая пища и не нужна тебе. Как же ты можешь сравнивать меня с собой? Нет на свете другой такой, подобной мне рыбы! – гордо крикнул таймень и медленно поплыл вниз по реке. - Так, так, - начал поддакивать тайменю медведь, заметив на берегу охотничий шалаш, а возле него луки стрелы. - Если уж ты считаешь себя такой редкой рыбой, то у тебя должны быть и свои особые приметы. С этими словами медведь подбежал к шалашу и подобрал там лук со стрелами. Натянул он туго тетиву и начал метать стрелы в спину тайменя одну за другой, без промаха. Так и поплыл таймень по реке со стрелами. А через некоторое время эти стрелы превратились в острые и колючие спинные плавники. Вот с тех пор и щеголяет таймень необычными спинными плавниками, и по этой примете его легко отличишь от других рыб, ни с кем не спутаешь.
Владимир Санги нифхская легенда Спроси у моих сородичей, где находится Хоркс — вход в Млых-во? Северяне скажут: надо идти по западному побережью в сторону Ккоккр (Ккоккр — «Низ» — название средней части западного побережья Сахалина.), и где-то в распадках Кршыус южнее бывшего селения Руй и находится вход в Млых-во. Я был в тех изрезанных распадками местах. Добирался где на машине, где катером, где пешком. Разговаривал там со стариками из рода Кршыус-Пингун. Они сказали: да, где-то в наших распадках находится вход в Млых-во. Но кто-то сказал совсем другое: вход в Млых-во находится на Т'ый (Т'ый — Южный Сахалин, бассейн реки Поронай.). Я бывал и на Т'ый. Местные старики сказали: да, где-то в нашей долине у склона какой-то сопки и находится вход в Млых-во. Но кто-то сказал, что слышал ещё от отца своего отца: Хоркс находится где-то на Ккоккр. Я искал Хоркс, чтобы найти причину «прописки« входа в Млых-во в том или другом месте Ых-мифа. Но приехал на Кэт (Кэт — северо-восточное побережье Сахалина.) с Ккоккр человек из рода Руй-фингун по имени Колка. Колка не увлекался ни рыбалкой, ни охотой. Кажется, со зрением у него неважно — во время войны взрывом опалило ему лицо. И я не знал, зачем он проделал много сотен километров. Но вскоре выяснилась причина его путешествия: он женился на Мулгук, женщине из рода Кевонгун. Моя мать тоже из рода Кевонгун. Она старше Мулгук. Так что Колка стал моим ымхи. А я ему — ахмалк. Колка неважный рыбак и неважный охотник. Но он знал много старинных тылгуров. Как-то во время летней рыбалки мы остановились с ночлегом на берегу нерестовой реки Тымь, что несёт свои воды в Пила-керкк — Охотское море. Мы срубили шалаш и развели ночной костёр. После нежного шашлыка из горбуши и крепкого чая пришло время тылгура. Я попросил своего ымхи рассказать, где находится Хоркс. И если он знает где, чем объяснить, что «вход« в Млых-во находится там, а не в другом месте. Колка глянул на меня удивлённо и сказал: «Я не знаю, где находится Хоркс — не был там. Но знаю тылгур «В Млых-во». И вот что рассказал Колка. Раньше на берегу залива стояло стойбище. Жили люди стойбища в дружбе и согласии. Никто никого не трогал, каждый жил своей жизнью. Все реки были полны рыбы. И жители стойбища ловили так много рыбы, заготовляли так много юколы, что заполнили ими все амбары и другие хранилища. На всю зиму хватало припасов и ещё оставалось. И люди стойбища ещё и кормили своих соседей. Даже из самых отдалённых краёв приезжали голодные, и им не отказывали. Так продолжалось долго. Но пришёл конец счастливым годам. Кто-то, имя которого забыло предание, сказал, что люди не умеют рыбачить. Нужно ставить сети не на заливе, а у входа в устье реки. Поехали рыбаки к нерестовой реке, поставили сети. Поставили сети так плотно, что загородили вход в реку. И действительно, рыбы подошло к сетям очень много — рыбаки не успевали снимать улов. Все знали: рыба, как и птица, оставляет потомство там, где она сама родилась. И если её выловить, в последующие годы не жди подходов рыбы. Знали, но поступили так, как велел этот человек. Уже осенью следующего года люди узнали, что такое голод. Зима выдалась холодная, затяжная. Голодало всё стойбище. И мужчины стали искать счастья в охоте на таёжного зверя. Уходили охотники в тайгу, в сопки — не все возвращались. Жители стойбища дивились: куда исчезают кормильцы? А тут ещё пошли болезни, и люди начали умирать. Только еда могла спасти стойбище от беды. И вспомнили люди того, кто велел ставить сети в устье нерестовой реки. Вспомнили его и наказали идти в тайгу. Хорошим ли был охотником или плохим, но взял оружие, стал на лыжи и пошёл в тайгу промышлять. Только вышел за стойбище, увидел свежий лисий след. И подумал охотник: «Может быть, удача меня ждёт». Пошёл охотник вслед за лисой. Шёл, шёл — увидел чёрно-бурую лису: она копалась в заснеженных кустах. Близко подошёл охотник к зверю. И прежде чем пустить стрелу, подумал: «От этой твари сыт не будешь — мало мяса, разве только четверых накормишь. Но зато шкура какая!» Только подумал так охотник, лиса почуяла опасность, и прежде чем охотник понял, что его заметили, лиса скрылась за кустом. Обругал охотник себя. Но что делать, надо идти по следу: авось где-нибудь да и настигнет зверя. Долго ли шёл охотник или недолго, но вдруг увидел: след привёл к подножию сопки и оборвался у норы. И заметил человек: нора не похожа на обычные норы — вход в неё шире. Голод и желание добыть зверя заставили охотника войти в нору. Вполз охотник в нору — темень окружила его. Полз, полз человек на животе и почувствовал: стены норы раздвинулись, и голова уже не задевает за верхний свод. Стал охотник на четвереньки и пополз дальше. Чем дальше полз охотник, тем своды становились шире, шире. И вот встал человек на ноги. Встал человек на ноги и пошёл дальше. Шёл, шёл — заметил, стало светлее. «Откуда свет? — подумал охотник. — Наверно, прошёл сопку насквозь». А вокруг всё светлее, светлее. И вот стало совсем светло, и охотник не поверил своим глазам: попал он из зимы в лето. Густая трава поднимается до колен, белокорые берёзы светлой рощей встали у реки. А река быстрая, горная. Небо синее-синее. На нём высокие белые облака и жаркое ослепительное солнце. За берёзовой рощей — синие сопки. Остановился охотник, ничего не понимает. Подумал, что это сон. Ущипнул себя за руку — больно, ущипнул себя за уши — больно. «Нет, это не сон», — решил охотник и пошёл по берегу реки. А вода в реке светлая-светлая: видны камешки на глубине и стаи больших серебристобоких рыбин. Идёт охотник по берегу, смотрит: навстречу вышли двое юношей. Идут юноши по берегу, колют рыбу острогой, весело переговариваются. Когда юноши поравнялись с охотником, охотник узнал их. «Да это же те двое, которые ушли охотиться на оленей и не вернулись. А люди думали: силы покинули юношей, и юноши замёрзли где-нибудь в тайге». Поравнялись юноши с охотником и, не останавливаясь, проходят мимо, будто его не видят. Обозлился охотник, окликнул их. Те даже не оглянулись — переговариваются между собой, весело смеются, колют жирную рыбу. Окликнул их охотник ещё раз. Те будто не слышат его. Совсем обозлился охотник и, оскорблённый непочтением, пошёл дальше. Шёл, шёл охотник по красивому берегу, видит: впереди большое селение. У каждого дома по нескольку х'асов, сплошь занятых кетовой юколой. Дети весело прыгают, резвятся. Сытые собаки развалились в тени и лениво шевелят пушистыми хвостами — отгоняют мух. У одного дома сидит мужчина с седеющими волосами, строгает чевл-ручку к остроге. Подошёл наш охотник к нему, а он даже не поднял головы, продолжает строгать и напевает какие-то мелодии. Присел охотник на корточки, вытащил сумку с табаком, предложил мужчине закурить. А тот никак не ответил нашему человеку, продолжает своё дело. Тогда охотник кашлянул. Мужчина и на это никак не ответил. Опять обозлился наш человек, ударил рукой по палке. Мужчина удивился и сказал: «Что это: мой чевл ожил?« Удивился старик и опять стал строгать чевл. Наш человек схватил за конец палки, дёрнул. Нож соскочил с палки и порезал руку мужчине. Мужчина отложил палку, побежал в дом. Наш человек вошёл следом. Вошёл и увидел: ох и богатый дом! На понахнг красивая дорогая постель. Прошёл охотник к понахнг, сел. Справа от него сидит молодая женщина. Она бранила мужчину: «Ты словно ребёнок: строгал палку, а порезал руку». И тут узнал наш человек: молодая женщина была его невестой. Она ведь умерла в прошлую осень? Как же она теперь жива? Вскоре снаружи донеслись голоса, и в дверях появились те двое, которые встретились охотнику на берегу реки. Они прошли мимо очага, сели на нары. Обратились в правый угол, где сидела старая женщина: — Мать, мы наловили свежей рыбы. Старая женщина сказала: — Дети, принесите рыбы, сварим её и поедим. Молодая женщина, которая в том свете, где теперь зима, была невестой нашему человеку, и ещё одна девушка, что сидела рядом со старухой, вышли за рыбой. Отобрали они вкусную рыбу и стали резать. А мужчины разговаривают между собой, смеются, не замечают нашего человека. А наш человек удивляется: слепые — не слепые, глухие — не глухие. Что за люди? Приготовили женщины рыбу, сварили. Сварили рыбу, пригласили мужчин к столу. А нашего человека не замечают. Едят хозяева рыбу, весело переговариваются между собой. А у охотника от голода стянуло живот, и слюни натекают в рот — только успевай глотать. Сидел, сидел наш человек, ждал, когда и его пригласят к столу, — не дождался. Хозяева поели, женщины прибрали стол, вынесли объедки. Когда хозяева кончили есть, уже вечерело. И хозяева легли спать. Молодая женщина, которая была невестой нашего человека, легла ближе к выходу. «Если не покормили меня, то хоть отдохну. Уговорю свою невесту и заберу с собой», — решил он. Решил так и лёг рядом с ней. Женщина вскочила и сказала: «Что-то холодное вошло в мою постель и остудило её». Хозяева удивляются: — Что могло остудить твою постель? — Что-то холодное, вроде льда, — отвечает девушка. — Откуда взяться льду? — удивляются хозяева. Молодая женщина села на край постели, так и просидела всю ночь без сна. Утром хозяева позавтракали и опять не покормили нашего человека. Разозлился наш человек, ногой ударил стол, перевернул. Удивляются хозяева, переглядываются. Старший говорит: «Однако сегодня день какого-нибудь злого духа. Надо позвать шамана, пусть скажет, что за день сегодня». Сказал так и направился к двери. Наш человек подставил ему ножку. Хозяин упал, потом поднялся, посмотрел на пол и сказал: — Вроде бы ничего нет, а я споткнулся. Да, сегодня явились злые духи. Надо быстрей позвать шамана. Вышел наш человек за хозяином. Увидел х'ас, который ломился от юколы. Подошёл к х'асу, сорвал юколу и стал есть. Ох и вкусная юкола! Нежная, жирная! Съел две юколы, сорвал целую охапку, связал их, взвалил на плечо и понёс: надо же убедить своих сородичей, что он не зря пошёл промышлять. Шёл, шёл охотник, пришёл к тому отверстию, через которое он попал в странный мир. Прошёл в широкое отверстие. А своды становятся ниже, ниже. И вот пополз человек на четвереньках, таща за собой юколу. Потом пришлось ползти на животе. Вышел из отверстия наш человек — попал в зиму. Хотел взвалить юколу на плечо, смотрит: у него в руках не юкола, а одна гниль.Пожевал охотник то, что осталось от юколы, никакого вкуса нет, будто это труха древесная. Удивился теперь наш охотник, испугался, что придётся ему голодать, хотел обратно войти в отверстие, но оно на глазах сократилось. Осталось маленькое отверстие — нельзя даже руку просунуть. И охотнику ничего не оставалось, как идти в голодное стойбище. Пришёл охотник в стойбище, собрал стариков, рассказал им о своём приключении. Всё рассказал. И старики сказали: — Ты шёл за лисой и попал в Млых-во. И ещё сказали: — То, что ты рассказал нам, сделаем преданием. Будем передавать его из поколения в поколение, из уст в уста. Будем рассказывать и малым и большим. А человек, побывавший в Млых-во, повалился на пол, умер. Старики объяснили: — Он умер, потому что в Млых-во ел их юколу. И ещё потому, что ложился в постель к той женщине.
Владимир Санги
рассказы о нифхах
Река Нга-биль некогда была
щедрой кормилицей нивхов. На её многочисленных нерестовых притоках стояли
большие и малые стойбища. Основным видом занятия жителей этих стойбищ была
рыбалка и охота на таёжных и морских зверей. Так же как и долина Тыми,
долина реки Нга-биль славилась обилием и благополучием.
В бассейне Нга-биля были поселения нескольких родов. За ними
закреплялись реки и урочища. Одни реки изобиловали нерестовой кетой,
другие — горбушей, третьи — тайменем. Особенно много рыбы входило в реку
Эвлазнги — левый приток Нга-биля. И сюда на рыбалку съезжались жители
близлежащих стойбищ. А кеты шло столько, что создавалось впечатление: река
пошла вспять! Каждый рыбак мог заготовить рыбы сколько угодно. Естественно,
всё время, пока шла кета, люди питались свежей рыбой. А нивхи знают толк в
рыбе. Они знают «сладкие» места в рыбине. Это плавники, брюшко, голова. Но
плавники и брюшко нужно варить, а голову едят сырой. Так зачем же хлопоты
— подавай голову! И её подавали. Столько, сколько просил каждый. Но ведь
на то, чтобы отрезать большую голову, нужно затратить какие-то усилия.
Зачем же тратить силу, когда можно вырезать лакомые места головы, не
отрезая её саму!
А что делать с самой рыбиной, когда завалены все хранилища? С нею
поступали очень просто — выбрасывали в реку... А река называется Эвлазнги,
то есть «Река, где вырезают лакомые места в голове рыбы». С рыбой связано не только такое благо, как еда. Но с неё ещё и сдирали
кожу на одежду. Обработанная рыбья кожа шла на рубаху, на штаны, на
верхнюю одежду и на обувь. Мастерицы вышивали свои лучшие орнаменты на
одежде из рыбьей кожи. Жители стойбища Чо-изл-во, что располагалось на
берегу нерестовой реки того же названия, шили себе одежду в основном из
кожи кеты.
А название стойбища переводится как «Селение, где одевают рыбу». (Имеется
в виду кожа рыбы.)
В лесах долины Нга-биля, в сопках и горах водился всякий лесной зверь. Самой желаемой добычей считался медведь. Удача охотника-медвежатника
являлась радостью целого рода, который собирался на пир. Но ещё больше
счастья испытывали ахмалкхун — «люди рода тестей». Они являлись почётными
гостями на медвежьем празднике и обычно увозили домой шкуру медведя.
У реки Эвлазнги раньше стояло стойбище Кукубангнь-во. Оно располагалось
рядом с высоким бугром. Об удаче жителей стойбища сообщали с бугра бубны. Рокочущие звуки, отражаясь о сопки, далеко разносили радостную весть,
приглашая жителей долины на пир. А название стойбища означает: селение у
бугра бубнов.
Жители Тымской долины часто посещали Нга-биль. Они приходили охотиться
на морского зверя или просто погостить у сородичей, зная, что те одарят их
богатыми гостинцами и подарками.
Дорога из Нга-биля в долину Тыми пролегла по реке Аднги, которая
берётся у основания Нга-бильского хребта. Когда идёшь по реке вверх, она
будто упирается в стену гор. Её название так и переводится: «Река,
уткнувшаяся в стену». Любопытно, что во время похода люди разных родов никогда не
останавливались на привал в одном месте. Каждый род имел своё место
привала. Это связано
с тем, что они посвящали определённую местность своему родовому духу,
приносили ему здесь жертву, и родовой дух должен был
покровительствовать человеку в его трудном пути. Эти местности носят
названия родов: Лубочххаукканг — «Роща рода Лубо-гун»,
Тым-фингун-чхха-укканг — «Роща людей Тыми». Долина Нга-биля богата тополями. А
из тополя нивхи издавна мастерят быстроходные лодки-долблёнки. Лодки
нга-бильских мастеров славились повсеместно. Все лодки не только
Нга-бильского залива, но и близлежащего Лунского залива сделаны в долине
реки Нга-биль. Мне приходилось
Нерпичья река - нерестилища - идолы - жертвы Владимир Санги нифхская легенда В окружающих Ых-миф водах водится много нерп и других разновидностей тюленей. Нерпы и лахтаки — давали нивху мясо, жир, шкуру для обуви и одежды. И промысел на морского зверя всегда являлся одним из ведущих занятий нивха. Поэтому нивхи селились по берегам лагун, заливов и в устьях рек. Нерпы — морские хищники. Летом и осенью они преследуют горбушу и кету. Мне не раз удавалось видеть, как нерпа всплывала на поверхность с отчаянно бьющейся кетой в зубах. Нерпы идут за стадом лососей в реки. И часто они после утомительного пути против течения вылезают отдыхать на галечные пляжи. На побережье Лер несколько названий, связанных с нерпой. Все они начинаются со слова «лангр» — «нерпа». Река Лангри, что пересекает Лер в его средней части, имеет множество притоков и нерестилищ, куда идут на нерест горбуша и кета. Рыба нерестится в углублениях на дне реки, называемых тымы (дымы, рымы). Любопытно, один из ключей — нерестилищ называется Чнгай-рымы (Чингай-рымы). Какой-то скульптор, имя которого время не сохранило, вырезал на толстых деревьях идолов (чнгай). Идолы — духи предков.и должны покровительствовать живущим потомкам. Идолы на берегу речушки Чпгай-рымы велики по размерам и высокохудожественны в своем воплощении. Ниже Чнгай-рымы есть приток с названием Кан-ку-дымы. О чем расскажет нам это название? Первобытный человек считал, что его благополучие зависит от всевышнего духа курнга и множества более мелких духов — богов, или ызнгов — «хозяев». Удача на охоте или рыбалке — это не столько результат умения охотника, сколько вознаграждение от доброго курнга. А чтобы курнга и другие боги были добрыми, надо приносить им жертвы. Жертвы бывают разные: клубни саранки, юкола, крупа, табак, мое. Наиболее крупной жертвой является собака. Первобытный человек приносил собаку в жертву с самыми благими намерениями. Не всякая собака может удостоиться высокой чести — быть жертвой. Для этого отбирают лук — собаку с вьющейся лохматой шерстью. Нартовые лайки имеют гладкую прямую шерсть. Но иногда в выводке попадаются отдельные особи с вьющейся густой шерстью. Они резко отличаются от обычных лаек своей «медве-жеватостью» и угрюмым видом:, как бы являя собой особую «божественную» «касту» собак. Нивхи любовно откармливают луков, чтобы потом с почестями отправить к всевышнему. Луков приносят в жертву, когда «празднуют медведя» (медвежий праздник); когда «кормят воду» — приносят жертву богу (хозяину) моря. Но луки появляются не часто, а всесильные боги требуют много жертв. И тогда нивх приносит в жертву обыкновенных лаек, но обязательно подбирается определенному богу соответствующая масть: Тол-ызнгу (богу моря) — белую собаку, Пал-ызнгу (богу тайги и гор) — черную или серую собаку. Пятнистые не годятся.
Уха из тайменя, заправленная черемшой Владимир Санги рассказы о нифхах Начиная от селения Палево (в переводе на русский означает «Горное селение») у истоков Тыми и кончая её устьем, большинство названий так или иначе связаны с родом занятий древних нивхов. В Тыми водится крупная благороднейшая лососевая рыба — таймень. Она достигает до сорока килотраммов веса. Мясо тайменя белое и нежное, является деликатесом даже у таких рыбоедов-гурманов, как нивхи. Таймень водится по всему бассейну Тыми. Эта рыба любит светлую студёную воду. Особенно много её в реке с изумительно празрачной водой, которая так и называется — Кунвд, что в переводе означает: Белая. Любопытно отметить, что и русские назвали эту реку Белая. На берегу реки стояло стойбище Хой-худво — «Селение, где добывают тайменя». Теперь это стойбище переросло в посёлок Верхний Армудан. Известно, что лучшая юкола делается из тайменя. Но тайменя добывали не только из-за его мяса. Раньше, до того как появились на Дальнем Востоке китайские и русские купцы, когда нивхи ещё не видели ткани, материалом для одежды служили рыбья кожа и кожа морского- зверя. Лучшей считалась кожа тайменя. После обработки она становилась мягкой, как замша. Из рыбьей кожи шили рубаху, штаны, х'ухт — верхнюю одежду типа халата — и даже летнюю обувь. Богато орнаментированная одежда красива и привлекательна. Кожа тайменя специальной обработки шла на бубен. В меню нивхов основное место отводится рыбе и мясу. Известно, в таком случае трудно обойтись без растительной пищи — организм требует её. И нивх заготовляет ягоду и орехи, разнообразную траву: кислицу, черемшу... Черемшу на Ых-мифе особо почитают. Богатая витаминами, острая, она превосходит по вкусовым качествам лук и чеснок. Нивхи потребляют её в свежем, варёном, солёном и вяленом виде. Уха из живого тайменя, заправленная черемшой, — разве что-либо вкуснее едало когда-нибудь человечество! — считает нивх. Черемша растёт островками на сырых травянистых лужайках. Много её рвали на берегу реки Тангвынг-во жители стойбища Тангвынг-во. Оба названия происходят от слова «тангвынг» — черемша. Сейчас Тангвынг-во называется Воскресеновка... Нивхи любят игрища. Игрища проводились по разным причинам, но чаще всего они связаны с родовыми и сезонными праздниками: будь то удача охотника-медвежатника, проводы усопшего в Млых-во — потустороннее селение — или в честь удачного сезона охоты или рыболовства. В праздниках большое место уделяется зрелищной части: соревнованиям в беге, стрельбе из лука, в играх на ловкость, поднятии тяжести, национальной борьбе. Местом игрищ может быть любое стойбище. Но жители долины Тыми часто собирались на красивом месте у стойбища Выск-во (Усково). Само стойбище и название в честь игрищ. Выск-во — «селение борьбы» (игрищ).
Владимир Санги рассказы о нифхах Преодолев огромнейшее расстояние из океана в верховья нерестовой реки, кета наконец у цели. Можно очень точно сказать: у цели жизни. У кеты вся жизнь подчинена величайшему долгу: оставить после себя жизнь. Во имя его кета ещё мальком скатилась со студёными горными струями в большую реку, а из реки вышла в безбрежный океан. В течение нескольких лет вольной океанской жизни невзрачный малёк превращается в сигарообразную серебристую рыбину весом от шести до двенадцати-тринадцати килограммов. Рыба нагуливается в каких-то дальних водах океана. Но вот в ней заговорил великий инстинкт. Он собирает всю океанскую кету в несколько стад и властно бросает их к берегам Ых-мифа. Огромная, сильная рыба презирает еду и отдых. Отказавшись от еды и отдыха, она с непреодолимым упорством одолевает океан, идёт, как по точнейшим приборам, в ту единственную из многих тысяч реку. Кета точно находит пресную струю «своей» реки. И вот позади тайфуны, позади зубы кашалотов, акул, нерп, позади многокилометровые сети и стены стальных крючков! А впереди — ещё много труда, впереди ещё долгий путь. Попав «на пресняк», стройная и серебристая, как ракета, рыба начинает менять форму и цвет. Её будто сдавливают с боков. Она становится плоской, как меч, горбится (на спине скапливаются жировые отложения), голова удлиняется и заканчивается «орлиным клювом». Зубы, не очень заметные в океане, в реке увеличиваются и заостряются. Из серебристой кета становится зеленовато-бурой с «тигровыми полосками» на боку. Все эти изменения связаны с переходом в новую биологическую среду, на новый биологический режим. В океанском просторе, где у нагулявшей силу кеты много врагов, рыба имела защитный — цвет — цвет морской пены. В реке, где рыбе нужно преодолеть сильное течение, у неё соответственно изменяется форма. И цвет становится «речной» бока тускнеют, и на них появляются зеленовато-бурые полосы цвета и рисунка речных водорослей. Несметными стадами кета врывается в нерестовые реки. Она с непреодолимым упорством стремится в верховья, туда, где река собирает свои чистые студёные струи. Глянешь на реку и видишь: то здесь, то там из воды выскакивают рыбины, похожие на снаряды. Выскакивают, будто хотят осмотреть берега: а далеко ли ещё идти? Пролетят над водой, тяжело плюхнутся, чтобы снова с тупым ожесточением преодолевать течение, подводные скалы, быстрины. Встретится на пути перекат, ударит рыба хвостом, стремительно пронесётся по каменистой мели, обобьёт плавники и хвост, исцарапает в кровь брюхо, но пройдёт — где тонкими, как бич, струями, где боком проталкивается посуху. На перекатах ждёт рыбу ещё один враг, теперь сухопутный. Всякий таёжник-нивх видел, как медведь ловит рыбу. Наиболее сильное впечатление у меня оставила первая встреча с медведем-рыболовом. Может быть, потому, что первые встречи всегда воспринимаются ярче и надолго запоминаются в подробностях. Стоял солнечный сухой сентябрь. Начало осени на Ых-мифе всегда солнечное, мягкое. Я шёл по прибрежному тополиному лесу с малокалиберной винтовкой за плечами. Рябчики любят этот светлый лес, когда листья будто слегка подпалены и только начинают опадать, а подлесок пестрит зрелой ягодой. Было тихо. Лишь струи реки бормотали свою извечную речь, да дятел где-то на сопке остервенело долбил сухое дерево, и его стук доносился, как отдаленные хлопки выстрелов. Пройдя излучину реки, я услышал странные звуки: было похоже, что по мелководью бегают озорники-ребятишки и шлёпают по воде вёслами. Но откуда взялись эти озорники? Могло случиться, что какой-то рыбак, уступив их настойчивой просьбе (хорошо знаю, как нивхские подростки неотвязно преследуют взрослых, чтобы те взяли их на рыбалку — сам был такой),выехал с ними на галечный плёс, а те, вместо того чтобы помочь снимать улов, резвятся себе, как им вздумается. Я широко шёл на звуки, обдумывая, какими словами пристыдить мальчишек. И... спасибо случаю, что передо мной оказались кусты ивняка. Не знаю, как бы повёл себя «озорник», увидев незваного «распорядителя». Но знаю, что медведь, обычно мирный и опасливый, неустрашимо бросается на того, кто, по его мнению, бессовестно претендует на его добычу, честно заработанную собственным трудом. Сперва увидел высокие всплески, потом в брызгах мелькнуло что-то огромное, тёмное. Оно упруго взлетело над водой, неловко упало, и под ним разверзлась река. Это был матёрый зверь. Низко опустив вытянутую голову, он остервенело погнался за рыбиной. А та, убегая от преследователя, молнией пронзила мелководье и, показав хребтину, ушла на глубину. Раздосадованный зверь на миг остановился, недоуменно взглядывая по сторонам. На шее медведя отчетливо виднелся белый «ошейник». Сложное противоречивое чувство овладело мной. Я помнил о винтовке. Но и не забывал, что малокалиберная винтовка слишком легкомысленная штука, когда имеешь дело с медведем. Хотя я знаю уникальный случай. Несколько лет назад один из моих сородичей уложил медведя из малокалиберки. И притом с первого выстрела. Маленькая, свинцовая пулька угодила между рёбер, прошила толстую кожу и мышцы и проткнула сердце. Но тот случай, повторяю, уникальный. Всё равно что с закрытыми глазами попасть ниткой в ушко иголки, которую держат от тебя на расстоянии. Провоцировали меня на действие охотничья страсть и тщеславие: мол, не побоялся идти на медведя с малокалиберкой и вот — добыл. Маленькую и обманчивую надежду вселяло то, что со мной была пятизарядная винтовка. Авось какой-нибудь пулей да угожу в «ушко иголки»... Но тут медведь властно прервал мою мучительную нерешительность. Он поднял лобастую голову, созданную из самой крепкой кости. Мои пульки сплющились бы в монету, едва пройдя кожу... Зверь был незлобивый и симпатичный, понял ли он мои намерения или нет, не знаю. Но, увидев, что добыча ушла, зверь быстро развернулся, помчался по гребню переката. На середине реки сошёл в глубину, вздыбился, опираясь задними ногами о дно, и... — что бы вы думали? — оглушительно шлёпнул широкими лапами по воде! Раз, другой... Потом, не переставая бить но воде, пошёл в мою сторону. Медведь брал рыбу нагоном. И действительно, пара рыбин «выстрелила» буквально из-под медведя и забилась на мели. Но пока медведь, вздымая волну, напористо мчался к ним, рыбины боком-боком соскользнули на струю и из-под самого носа зверя были таковы. Медведь прыгнул на то место, где ещё секунду назад виднелись бока рыбин, пошарил лапами в воде и, ничего не найдя, опечаленный, сел в воду, тоскливо рявкнул и повёл носом вокруг. Он был от меня в каких-то двадцати шагах. И я боялся, как бы разозлённый неудачей зверь не вышел на берег и не сорвал на мне зло. Я уже подумывал, как бы удачно ретироваться, когда медведь круто повернулся и, дёргая крупной головой, вяло поплёлся по камням переката. Снова дойдя до середины, он выбрал плоский камень, что чуть виднелся в струях воды, и сел на него. Он сидел неподвижно и внимательно глядел перед собой. Раз медведь поднял лапу и почесал за ухом. И мне подумалось, что медведь размышляет, как поступить дальше. В это время к перекату подошла стая кеты. Рыбины штурмовали перекат. Разогнувшись, они с ходу пролетали над мелью. Некоторые из них, ударившись о камни, трепетно бились на месте, но их смывала вода, и они, оказавшись в родной стихии, оживали и снова и снова шли на штурм. И тут медведь показал свои способности. Поняв тщетность попыток поймать рыбу нагоном, он решил перехитрить её. Вот медведь застыл. Большая рыба подошла вплотную к камню, на котором сидел зверь, и, по-видимому, намеревалась обойти его. Но тут медведь с молниеносной быстротой нагнулся и грабнул двумя лапами. В когтистых лапах забилась рыбина. Медведь хрумкнул её зубами, но не стал лакомиться, приподнялся, положил рыбину под зад, сел на неё. И снова застыл. Через какой-то миг вторая рыбина затрепетала в его лапах. И её положил под зад. И ещё через секунду поймал третью рыбину. Зацепил её неловко, приподнялся над камнем. И тут две ранее пойманные рыбины соскользнули в глубину — одна сама ушла, вторую смыло волной. Медведь даже носом не повёл, всё его внимание было сосредоточено на третьей кете. Наконец он схватил её крепко, некоторое время раздумывал, что с ней делать. Решившись, он вынес рыбу на берег и бросил на гальку. И тут же отправился к своему камню. Дошёл. Сел, как прежде. А рыба шла и шла. Медведь теперь подхватывал кету, когда она, стремительно разогнавшись, выскакивала на перекат и, энергично работая хвостом, пыталась протолкнуться через мель. Медведь ловил её и бросал на берег. Но рыба, не долетев до гальки, звучно шлёпалась в воду. И, опомнившись, рваная, обессиленная, опять шла на перекат... Медведь же ловил новые рыбины и бросал их туда же... в воду. Тупоголовый трудяга, он не мог понять, что нужно всего чуть-чуть добавить его медвежьей силы при броске, чтобы рыбины оказались на суше. А он, бросив кету в сторону берега, даже и не пытался удостовериться, долетела ли она до цели, — его вниманием целиком овладевали другие рыбины, что, обгоняя друг друга, носились под носом. Занятие медведя должно было чем-то кончиться. Тем более он несколько раз взглядывал на берег, где лежала первая кета. По-видимому, зверь намеревался обедать. И я, прикрываясь прибрежным ивняком, осторожно отступил назад и, отойдя на достаточное расстояние, чтобы медведь не услышал мои шаги, быстро пошёл прочь. Пройдя все преграды, рыба наконец у цели: перед ней нерестовые притоки со светлой студёной водой. Перед последним броском рыбины тысячами скапливаются в тайхуршах — на дне реки. Какие-то непонятные человеку достоинства самца определяют любовное отношение к нему со стороны самки. Из миллиона самцов самка отдаёт предпочтение одному самцу, и под его надёжной защитой от поползновений других самцов она устремляется на нерестилище. Неразлучная пара долго выбирает место для своего потомства. Но вот самка наконец останавливается, повисает в чистых струях, сильными, энергичными ударами выбивает на галечном дне лунку. А вокруг плавают сотни таких же пар и снуют одинокие холостяки. Избранный самец охраняет свою самку, устрашающе разевает огромную пасть со страшными зубами. Он отгоняет других самцов. Но самку сторожат не только самцы. От неё не отстает множество алчных хищников: форель, кунджа, краснопёрка... Странно, избранный самец мало обращает на них внимания. По-видимому, для него важнее исполнить сам процесс продолжения рода, нежели защищать своё потомство. Он набрасывается только на тех самцов своей породы, которые норовят лишить его возможности самому совершить великий процесс. Лунка готова. Самец подплывает к самке, нетерпеливо покусывает, торопя её. Самка застывает с низко опущенным брюшком. Напрягается. И вот в лунку бьёт золотистая струя. Зрелая сверкающая икра ровно ложится на дно лунки. Струя! Ещё струя! На беззащитную икру со всех сторон набрасываются хищники. Самка энергично бьёт хвостом по гальке, накрывая ею икру. Её удары приходятся по хищникам, те, ошеломлённые, отстают, но тут же снова кидаются под слабеющую самку. И прежде чем над лункой поднимается бугорок из крупного песка и гальки, хищники успевают сожрать десятки и сотни икринок. Теперь дело за самцом. Он становится над горкой. Белое облако накрывает бугорок, молоко проникает в щели между галькой, доходит до икринок. Оплодотворённая икра будет вызревать до весны. А весной проклюнутся маленькие беспомощные мальки, которые ничем не похожи на будущих громадин-кетин. Мальки сквозь щели выскочат из галечных бугров. Их подхватит течение, и они миллионными стайками скатятся в океан, чтобы через несколько лет огромными серебристыми рыбинами устремиться в «свои» реки. И всё начнётся сначала... Исполнив великий долг, рыба слабеет. Обессилевшая, она вяло сопротивляется течению, бессмысленно тычется в берега, подводные скалы, в топляки. Рыба гибнет, заполняя собой ямы в реке, заваливая берега. А на берегу вся таёжная живность устраивает пир. Тут и медведи, и лисы, и соболи, и горностаи... Если, читатель, тебе захочется увидеть, как кета идёт на нерест, приезжай на берега Тыми. Найдёшь в её верховьях селение Тла-во. Оно так называется потому, что рядом с ним в нерестилищах кета мечет икру. Название произошло от слова «тлад» — «метать икру». Только на карте ты найдёшь не Тла-во, а Славо. Ведь послышалось французскому мореплавателю в нивхском слове Руй его далёкое родное Дуэ, и он так и пометил на карте это название. А на первых картах стойбища Тла-во было помечено без изменения. В последующих картах это нивхское название видоизменилось в Сла-во, потом в Славы. На сегодняшних картах стоит Славо. А если ты, читатель, задержишься с приездом на берега Тыми, не удивляйся, если к тому времени, когда ты всё-таки решишься в дальний путь, на новой карте будет стоять название Слава, а речка будет называться Славка...
Владимир Санги рассказы о нифхах У каждого народа есть своя основная традиционная еда. У русских — хлеб, у итальянцев — спагетти, у китайцев — рис. У нивхов такой является юкола — вяленая рыба. Жители побережий лагун пластуют на юколу разную рыбу: навагу, камбалу, красноперку, бычка, горбушу, кету. Каждая имеет свой вкус. Лучшую юколу готовят жители Тыми. У них отборная юкола из кеты. Отдалённость от моря с его туманами, солнечное лето и сухая осень создают наилучшие условия для вяления рыбы. Распластанная и развешенная на шестах кета как бы всеми клетками вбирает солнечные лучи. Юкола «созревает», как плоды в садах юга. Мягкая и сочная, тымская юкола издавна славится среди нивхов всего Ых-мифа. В начале весны, когда заканчивается сезон охоты и у мужчин мало дел, в Тымскую долину несутся упряжки дальней дороги с побережья Кэт, со стороны Лер и с других районов Ых-мифа. Гости везут сало и шкуры морских зверей, а щедрые жители Тыми дадут им взамен знаменитую душистую и сочную тымскую юколу. Гостей бывает много, к тому же ни один житель Тыми не упустит случая послать с приезжим гостинцы своим родственникам или просто знакомым — так что юколы требуется много. И житель Тыми заполнял ею по нескольку нё — крытых корьём амбаров на столбах, напоминающих избушки на курьих ножках в русских сказках. Одно из селений на берегу Тыми нивхи и назвали Пото-оо — «Селение, где готовят юколу». Источники: 1. Образовательная программа «Наблюдай лосося», АНО "Дикая природа Сахалина", 2005 г. 2. Программа «Salmon watch» 3. В. Санги Легенды Ых-мифа |
|||
|
|
|||
|
© Сахалинская областная общественная организация Клуб "Бумеранг", 2008 год |
|||
